Александр
Кабанов

№10101968

1 
То ливень, то снег пархатый, как пепел 
     домашних птиц, 
Гомер приходит в Освенцим, похожий на 
     Аушвиц: 
тройные ряды акаций под током искрят 
     едва – 
покуда рапсод лопатой сшивает рванину 
     рва, 
на должности коменданта по-прежнему – 
     Менелай, 
менелай-менелай, кого хочешь – 
     расстреляй, 
просторны твои бараки, игривы твои 
     овчарки, 
а в чарках – хватает шнапса, и вот – 
     потекли слова. 
  
2 
Генрих Шлиман с жёлтой звездой на 
     лагерной робе, 
что с тобой приключилось, ребе, оби-ван 
     кеноби, 
для чего ты нас всех откопал? 
Ведь теперь я уже – не костей мешок, не 
     гнилая взвесь, 
я совсем обезвожен, верней – обезбожен 
     весь, 
что едва отличаю коран и библию от 
     каббал, 
от эрзац-молитвы до причастия из 
     картофельной шелухи: 
после Освенцима – преступление – не 
     писать стихи. 
  
3 
На плацу – огромный каменный конь 
     воскрешён вживую: 
приглашаются женщины, старики и дети в 
     новую душевую, 
у коня из ноздрей – сладковатые струи 
     дыма – 
до последнего клиента, не проходите 
     мимо, 
от того и похожа душа моя на колыбель и 
     могилу: 
слышит, как они моются , как поют 
     хава-нагилу, 
ибо помыслы – разны, а память – 
     единокрова, 
для того, чтобы прозреть, а после – 
     ослепнуть снова. 
  
          01.02.2016