Сегодня необходимость сделать несколько неотложных текущих дел до работы подняла меня утром раньше обычного. Была середина сентября, и у нас, в Москве, рассвет начинался в 6:00. Как раз в это время я вышел из дома. Ветра нет. Первые лучи солнца с востока ложатся золотыми бликами на голубое небо, радуя меня божественными красками разгорающегося нового дня.
Москва только начинает просыпаться. Машин на улицах ещё мало, а прохожих практически нет. Выхожу на Дмитровское шоссе и иду в сторону стоянки, где меня ждёт оставленная с вечера моя любимая машина «Субару». Уже предвкушаю встречу с ней, и рука в кармане лёгкой курточки начинает перебирать ключи автомобиля, автоматически отмечая наличие и пульта от сигнализации, и ключа от замка зажигания. Настроение отличное.
Навстречу мне ещё вдалеке идёт мужчина. На первый взгляд – не москвич: крутит головой по сторонам, озирается, особенно когда проходит мимо угла очередного здания. Видимо, хочет рассмотреть название улицы и номер дома. Его взгляд задерживается на мне – мы же идём навстречу друг другу. Мы всё ближе. Он глаза от меня уже не отводит. Пиджак тёмный, несколько помят, белая рубашка в мелкую тонкую голубую полоску, синий галстук завязан крупным узлом, как носили в 70–80-х годах прошлого века. Лицо без бороды, но однодневная щетина имеется. Значит, утром побриться он не смог. Может, он был в пути или ночевал в доме, где бриться ему было неудобно. В одной руке человека чёрный пластиковый «дипломат», с какими раньше ездило большинство людей, направленных в командировку. Интуиция подсказывает мне, что товарищ с Северного Кавказа или из Закавказья. Мы всё ближе и ближе. Вспоминаю, кого он мне напоминает. Ну, конечно, актёра, известного в конце 70-х, – Фрунзика Мкртчяна, игравшего в широко известном тогда в стране фильме Георгия Данелия «Мимино». Конечно, кино это я видел и отлично запомнил на всю жизнь реплику его героя: «Я тебе один умный вещь скажу, только ты не обижайся!» Ну, вот мы и поравнялись с ним. А мои размышления останавливает его обращение:
– Ээээээ! Здравствуй, дорогой! (с явным ударением на букву «а» в первом слове и заменой в первых двух слогах второго слова буквы «о» на букву «а») – он широко улыбается мне. – Подскажи, а где я нахожусь? Остановка автобуса где?
Останавливаюсь напротив него и пробую узнать, куда человек в данный момент хочет попасть. И, отвечая на его улыбку своей, говорю:
– Понимаете, уважаемый, какая штука! Смотря куда вам необходимо попасть! Вон в ту сторону, – я показываю рукой назад, по Дмитровскому шоссе, в сторону своего дома – там Москва! А в ту сторону, – я протягиваю руку с выпрямленным указательным пальцем в сторону, откуда мужчина идёт, – там Московская область.
Товарищ как будто знал, что я скажу и куда покажу, размахивая своими руками. Он тут же, указывая на небо, меня спрашивает:
– А там что? – и почти смеётся.
Почему-то я рад его шутке и отвечаю:
– Туда нам с вами ещё рано! – и мы оба смеёмся, стоя напротив друг друга. Он похлопывает меня по плечу:
– Ты не обижайся! Я тебе одну умную вещь спрошу. Мне нужен вокзал Казанский.
Честно говоря, я почему-то ужасно рад этому нашему дико содержательному разговору. Кроме того, надо оставаться вежливым москвичом:
– Идите, как идёте, вперёд еще два квартала. Увидите вход в метро. На палке будет большая красная буква «М» – войдёте в метро. Вам нужно доехать до станции «Комсомольская». Можно спросить у дежурной – она вам подскажет.
– Слушай, мне дома сказали: москвичи такие, бегут все. Ничего не скажут, говорят: «Не знаю», – на бегу. Не останавливаются. Я так думаю, что ты не москвич.
– Вообще-то я москвич. И мне приятно с вами говорить. И если я помог вам, то я очень рад.
– Знаешь, дорогой! Очень помог! Дай Бог тебе здоровья и деткам твоим, – он улыбается и уходит, хлопнув легонько меня по локтю.
А я стою и не понимаю: разговор ни о чём, а зацепил меня сильно. Ведь от человека зависит не только то, что он спросит у другого человека, но и как он это сделает! А от другого человека зависит и что он ответит, и как ответит. А этот человек, который немосквич, спросил меня так и так улыбнулся, что я в его тепле душой согрелся.
Бывает же!
И мне почему-то становится неуютно от того, что человек уходит, а поговорили мы с ним так мало. И шанса поговорить с ним больше не будет. А ведь нам, москвичам, частенько, за делами, беготнёй, домашними заморочками, долгими переездами в метро – на работу или с работы домой – порой не хватает простого человеческого общения на простые житейские темы. Без столичных рассуждений о политике. Без надоевших постоянных разговоров о росте цен и мизерных зарплатах. Хотя все москвичи знают, что, выехав из Московской области и услышав цифры заработков людей, проживающих в регионах, с трудом понимаешь, каким образом тамошние жители…
И я кричу в спину удаляющемуся московскому гостю:
– Уважаемый! Хочу одну умную вещь вам сказать, – он останавливается, поворачивается ко мне, удивлённо подняв густые чёрные брови. – Вы, видимо, самолётом в Москву прилетели? В Домодедово или Внуково?
Товарищ начинает двигаться осторожно в мою сторону, не уверенный до конца, что житель столицы готов продолжить с ним разговаривать.
– Да, я в Москву вчера самолётом прилетел. Поздно вечером. Никуда не поехал. Переночевал в аэропорту. Мне что надо? В мягком кресле до утра немножко спал. А теперь я здесь. Прилетел проведать дочкину семью, внуков хочу увидеть. Они в Малаховке живут, – он говорит это, ещё не понимая, зачем я его остановил. И вот мы опять стоим друг напротив друга.
– А вы из какого города летели в Москву?
– Из Еревана.
– А, я знаю. Из аэропорта Звартноц? Вы, наверное, армянин?
– Да, армянин. Аэропорт – Звартноц. Ты откуда знаешь наш аэропорт?
– Вас как зовут?
– Армен.
– Армен, меня зовут Олег, пойдёмте, я еду на машине в район Казанского вокзала, подвезу вас, и по пути можем поболтать. Стоянка моей машины в трёх минутах ходьбы отсюда.
– Дорогой, ты точно не шутишь? – Армен улыбается широкой улыбкой…
Через пять минут мы отъезжали от автостоянки в сторону Комсомольской площади.
– Вот и получается, что мы с тобой, Армен, почти земляки. Два года после института, по направлению, мы с женой работали в Ереване. Я работал в тресте «Союзлифтмонтаж». В Ереван ехали уже с «направлением» на руках в поезде Ереван-Москва. Вот там я, кстати, столкнулся первый раз с армянской кухней. Любаша моя там с семьей жила и многое из армянского быта знала. Отец её был военный и больше пяти лет послужил на разных командных должностях в известных городах Армении. Так вот, в поезде мы на второй день пошли в вагон-ресторан пообедать. Заказали борщ и второе – не помню сейчас – пюре с котлетой, кажется. И еще Люба говорит официантке:
– Принесите, пожалуйста, нам перец, если есть. Она назвала и его название, но я сразу не запомнил.
Весь заказ нам принесли в металлической посуде. Борщ был такой горячий, что есть его было просто невозможно, а дотронуться до мисочки, в которую он был налит – просто нереально. Любочка мне предложила, пока остывает борщ, попробовать зелёный маринованный перец, несколько штук которого лежали на отдельной тарелочке. Я, ничего не подозревая, бесстрашно откусил половинку одного перца и начал жевать. Дальше был шок. Ощущение, что во рту взорвалась бомба!!! Горит пожар!!! Я схватил ложку и горячим борщом, находящимся в стадии «кипяток», начал запивать то, что творилось во рту. Из глаз текли слёзы! Я остановился, когда борщ кончился. Пожар был потушен, а борщ съеден! А Любаша моя умирала от смеха, глядя на меня.
– Олег, скажи, если помнишь, какой перец ты ел.
– Я запомнил на всю жизнь перец – «цицак».
– Молодец! Апрес! У меня тёща маринует «цицак» – пальчики оближешь. Приедешь ко мне в Ереван, я тебя угощу! И настоящее мацони вспомнишь! Ты не обижайся – я тебе одну вещь скажу: у вас в магазине мацони есть? Так это – не мацони!
– Так вот, про Ереван: дочь первая родилась у нас там, в Институте акушерства и педиатрии, на улице Ленина.
– Так я там за углом, на Амиряна живу. Рядом с хлебзаводом. Знаешь?
– Конечно, знаю. Мы с женой на Амиряна квартиру снимали и жили там полгода, а за углом были кассы «Аэрофлота», напротив каскада фонтанов. Очень любили ходить на ереванские рынки. Покупали лаваш, траву…
– Олег, зачем сказал «траву»? Не «траву», а «зелень»!
– Да, Армен, точно так нам сказали на рынке: не трава, а зелень! И покупали сыр – чанах. В лаваш всё складывали, зелень, сыр, и скатывали лаваш в трубочку. Ели эту трубочку с солёным сыром – и так нам было вкусно!!! А потом шли по улице до ближайшего питьевого фонтанчика с водой, всегда холодной и незабываемо приятной, особенно летом, когда на улице сорок градусов жары. А где-то через полгода мы переехали с Амиряна в Ерорт масс.
– Ахпер джан, так ты и по-армянски можешь говорить?
– Микич узум! Ну, то есть, немножко знаю…
– Ты мне можешь с армянского не переводить! Я понимаю! – мы оба смеёмся от души.
Я давно так душевно ни с кем не разговаривал. Мы с Арменом родились и большую часть жизни прожили в одной стране. Между нами, до начала 90-х годов, никогда не было границ, пограничников и таможенников. Думаю, что в наших сердцах никогда и не будет! Мы думаем, делаем и говорим одинаково, несмотря на разные языки. Мы одинаково воспитаны. Я знаю гору Арарат и озеро Севан, а Армен знает – Байкал и Саяны. Мы любим наши семьи и наших родных. Мы любим добро и мир! Нас невозможно переделать…
© Александр Черняк, 2023.
© 45-я параллель, 2024.