Праведник в бездне
Иова вестник поразил:
– Один я спасся, нет детей,
Нет сыновей, каких любил,
И чернокудрых дочерей.
И вестник прибежал другой:
– Верблюдов больше нет, овец!
Рыдай Иов, захлёбом вой –
Хозяин праведный, отец.
Узнаешь язвы полноцвет –
Гной каплет из телесных дыр.
Но отречёшься ли? О нет,
Был пышный мир – стал чёрный мир.
Бог дал – его благодарил,
Бог взял – его благодарю.
Из трёх никто не соблазнил
Проклясть духовную зарю.
Не камень твёрдый договор
Меж Богом и людьми – цветы!
В душе и стон, и сладкий хор,
Иов не знает пустоты.
Известен ли ему финал?
И в бездне, цвет которой лют,
Буреет, красным пышет, ал,
Жив праведный, верша свой труд –
Чтоб всем плод оного сиял.
Наша Атлантида
Главный остров был весьма помпезен,
Пышный храм главенствовал, высок:
Белый, в небосвод как будто врезан.
Небосвод, как световой исток.
Построенья крупными кругами
Остров окружали… Чрез врата
Проплывали корабли, и гамме
Плаванья никто и никогда
Не чинил препятствий… Порт обширный.
Ярусами шла столица вверх.
Жизни дух был изначально мирный,
Каждый благороден человек.
Храмы собирали свет, питая
Оным всех: от деток до седых
Старцев, что входили, умирая
В мир, весьма известный для живых.
Ибо третий глаз открыт у всех был.
Приедаться стало нам добро.
Новые возникли храмы: вехи
Тьмы – мерцало злато, серебро.
Адские во храмах были танцы,
И людские жертвы в ход пошли.
И приятны многим стали также
Подлости смердящие кули.
Многих мудрецов предупредили
О крушенье водном, мастеров –
Чтобы лучшее они продлили,
Силы взяв не от земных миров.
Вздыбилась вода стеной живою,
Рушились постройки, всё текло.
Храмы тьмы огромною волною
Страшно накрывало, тяжело.
Корни островов дробила сила
Нет какой сильней. Стенала плоть
Всякая, и погребенье было
Водное, как смерть, не обороть.
Горстка лучших уцелела, память
О златых сберегши временах.
Гладкий океан не может плакать
О великих наших временах…
Бремя Дон Кихота
Века, как бремя Дон Кихота.
От шуток Санчо легче путь.
Самопожертвованья нота
Непопулярная, как жуть.
Но долгу верный рыцарь едет
Через века, опять вперёд.
Ребёнок плачет, бедный бредит,
И помощи несчастный ждёт.
Честь донкихотство или глупость?
Круговорот забот и дел.
Не обретаемая мудрость
Людьми, и предпочтенье тел,
Не душ совсем... Но бремя может
Быть лёгким – знает Дон Кихот.
Смешно свершает путь, и мощно
Свершает, и наград не ждёт.
* * *
У скамейки опрокинут мусор,
В нём шуршанье, – пригляделся я.
Каждый план свою имеет мудрость,
Подтвердит всеобщность бытия.
Мышка замирает, опираясь
Лапкою на корку – и она,
Мнится вдруг, из пищевого рая
Глыбу изучает. Что ж? вольна…
Глыбою кажусь я мышке серой,
На меня внимательно глядит.
Дальше снова мусорною сферой
Увлечётся. И опять шуршит.
Возле пруда врытая скамейка,
Предо мной – зелёный пласт воды.
Поначалу очевидно мелко,
Гальку серой суммой видишь ты.
Рябь легка, о чём она расскажет?
О единстве жизни?
Пролетит
Чайка над напротив данным пляжем.
И закатный луч полёт златит.
* * *
Без борьбы и жизнь пуста –
Будто мука без креста.
* * *
Хорошо! простуда отступила,
и дыханье чисто и светло.
А была простуда? детство было?
где ж оно, когда давно прошло...
* * *
Здесь мы мальчишками бегали –
Улицы те же, дворы.
Детства роскошные, белые
Рухнули жалко миры.
Лето встречаешь ли праздником,
Коли тебе пятьдесят?
Дождиком сереньким дразнится,
Но не пугает ребят –
Любо играть им под струями –
Мяч по площадке гонять.
Будто бы под поцелуями
Будущего вырастать...
* * *
Как будто изнутри горю,
И каждое стихотворенье
Огнём и нервом напряженья
Огню огромному дарю.
В пространство лепестки огня,
Как публикации, прорвутся.
Мне в детство хочется вернуться –
Ушло куда-то без меня.
И, пламенем пытаем, жив,
Держась за огненные корни,
Душою став подобьем корма
Для неизвестных перспектив.
© Александр Балтин, 2018.
© 45-я параллель, 2018.