Юлия Шокол

стрижино-постижимое твоё
поющее слепое бытиё
гнездуется превыше всех скворешен
превыше звуков из иной скворечи

где волен свет и подневольна тьма
рембрандтовская полутень видна
ложится на безликое пространство
где всё простится нам
и все простятся

где тьма тревожна и стреножен свет
где зелен насекомый твой завет
и травословен
не от марка и матвея
евангелие макового семени

печатал так кузнечик гутенберг
и шрифт его коленчатый горел
в полях живых и на полях тетрадных
непострижим для взгляда

расцветающей акации белый кит
вот гляди
мелькает его плавник
и пчелиный ахав нацеливает гарпун
в этом воздухе жарком
по-лу-ден-ном

то ли нега разлита в нём
то ли нагота
на изнанке ионы виднеется тень кита
в червоточинах
в человечинах
в точках вся
эта строчка - камера-одиночка

в ионическом море моем иронична вода
волна-лиза
улыбка твоя не оставит следа
на поверхности моря
а значит внутри судьбы 
будут длиться суды
под условное бы

но пока я с тобой говорю из своей пустоты
из своей белизны
где цветаевым вольно цвести
чтобы стебель тире и точка тире тире
проплывает акация без корней
и тычинка ионы
ворочается
в ней

1.
видимо-невидимо
метаморфоз овидия
воздуха сотканного из птиц
человека внутри его голубиных лиц

выглянешь - больно
колется речь колокольная
кровью коровьей перетекает в сад
эй арчимбольдо
по ком деревья в тебе молчат?

так примеряешь тело
горького чистотела
перенимаешь шорох
долгий зеленый взгляд
будто вперёд качнувшись
вдруг прорастёшь назад

не пролетайте мимо!
воздухом неделимым
веткой над витебском ветром по-над водой -
голубой-голубой
как лицо твоё
до краёв наполненное бедой

2.
плотоядный свет
четырехлап свиреп
облизал лицо - и лица на мне больше нет
обточила мне кости вода - и я стала течь
безъязыкой речью
где каждое слово - течь

так жила-поживала
то чёрным по белому
то живым воскресала сквозь мертвое тело
то травой то ветром но после всего - водой
чтобы шёл по мне аки посуху -
с одуванчиковой
головой

держали речь
держава с плеч
покатится как голова
о чём грохочет кровь твоя
солдатик оловя

так деревянно буква де
не на трубе а-бе-нигде-
в тебе рисует дом
я домовина я вина
я колокол джон донн

и бог не выдаст
просто съест
и с переменой мест
мой старший брат
мой страшный брат
воистину ли крест?

и кажется что говорю
но – стрекоза – и я горю!
переплавляю воздух в звук
и если смерть придёт как мать 
чтоб ей не страшно умирать –
я за руку возьму

 С.Ш.

ползущий муравей... авей... авей
не авель –
эхо долгое в пустотах
разьятых стрекозиных тел
в момент полёта

где звероболь растёт во все края –
ещё не быль
но желтыми глазами
уже следит за мной из забытья
как смерть сквозная

похожая на дырочку в боку
у дудочки – и вот уже сочится:
не музыки азы –
изъяны языка
и аз воздам
и прочие частицы

и лес непререкаемый растёт
как неприкаиново племя

ты будешь этот-тот-не-тот-не-tot!

но если посмотреть наоборот
сквозь стрекозиное фасеточное пламя
жизнь состоит из света и пустот
недосягаемых