Анжелика Салтанова

Обращайся ко мне по отчеству
и по данному в детстве имени.
Мы — герои чужого творчества,
не больные, но одержимые.

Назовёшь их — и сразу вспомнится:
мы не спали ночами долгими, —
ты тогда был моей бессонницей,
закоулками и наколками
на душе и на теле высечен.
Я скульптуру тебе поставила, —
но осталась всего лишь тысячной
с кем играл, не озвучив правила.

Я тонула в скупых объятиях,
мне порой не хватало воздуха.
Эти чувства — моё проклятие,
помогите же мне, апостолы!
Оторвите меня и выбросьте, —
схоронюсь я в глубинах озера,
окружённая только рыбами
да камнями. Совсем без голоса.

Звёзды плещутся в лунном зареве,
одержимые — одержимее.
На одной сковородке жаримся…
Ну, и кто из нас уязвимее?
Мы сдавались друг другу… встречными,
не распятыми, но разбитыми.
Это с виду мы — бе-зу-пре-чны-е,
а внутри? Там рога с копытами.

Наши души полны вулканами,
извержения — неизбежные.
Нас Создатель считает «парою»,
мы — бежим от себя по-прежнему,
друг от друга бежим по разные
части света, мосты и пристани.
Мы лишь гости на этом празднике,
как нам рядом, скажите, выстоять?

Как нам выстоять, не расплавившись
от эмоций, от чувств, от честности?

Слышен стук пожелтевших клавиш... и...
нашу жизнь придают известности.

Смотри на меня, мой друг,

не слушай слова, не надо.

Как сети плетёт паук, —

так я извлекаю правду.

Ты видишь, внутри — горит

огонь. Он пылает ярко,

и сердца неровный ритм

под рёбра стучится жалко.

Невольная дрожь ресниц —

осталась одна минута,

из тысячи бледных лиц

узнаю тебя… Иуда.

Смотри на меня, мой Брут, —

глаза никогда не лгут.

Вы знаете, так случилось,

что мне не знакомо счастье, —

быть может, судьба ошиблась,

быть может, огонь погас…

Лишь только стучится в двери —

меня пожирает астма,

и счастье уходит молча,

и рвёт между нами связь.

Вы знаете, правда, думал,

что, может, проблемы эти

всего лишь мне только снятся

и я, как-нибудь, проснусь, —

а счастье — во мне искрится,

смеются над нами дети,

а вместе с детьми, как в детстве,

и я так легко смеюсь,

и вместе бросаем камни,

считаем удары-брызги,

ныряем в холодный омут,

идём собирать грибы…

Проснулся сегодня в полдень.

Вокруг ни друзей, ни близких,

и с фото в потёртой рамке

так счастливо

смотришь

ты.

Этот юноша был, словно Дона вода — одинок,

Он Ростовом пропах, безнадёгой и смутной тоской,

Только в сердце участливом жил сладкой горечью смог,

Что укутывал пыльные плечи сухой мостовой.

Этот юноша в пальцах сжимал непокорную кисть,

Кропотливо выискивал в людях глубинную суть,

И пытался понять. Заполнял по ночам белый лист,

Не желая сменить предначертанный Господом путь.

Этот юноша чувствовал времени подлинный бег,

Что минута тому, кто бессмертен и снова воскрес?

Он рисует лишь тех, кто внутри до сих пор — человек,

Отправляя портреты с доставкой до самых небес.

...а демоны сегодня ночью спят,
их не буди, позволь себе остаться
наедине с собой. В бокалах — яд,
и время на часах для дегустаций…
Куда-то шла ты столько лет подряд,
я за тобой — давилась едкой пылью,
пусть шрамы на лопатках не болят,
но как, скажи, ты выжила без крыльев?

Мне снится небо в каждом страшном сне:
вокруг — светло: луна над облаками,
в мерцающей купаюсь тишине,
а рыбы-звёзды машут плавниками
в чернильном море. Их таков удел,
плывут, оставив за спиною берег.
И я плыву среди блестящих тел,
и что смогу взлететь всем сердцем верю.