Елена Янушевская

В. Ходасевичу.

И увидел во сне: вот, лестница стоит на земле, а верх ее касается неба; и вот, Ангелы Божии восходят и нисходят по ней.

(Книга Бытия)

И вновь вспорхнув по этой лестнице

(мои ботиночки крылаты!),

я стала для маэстро вестницей

из мира, где он жил когда-то.

Под памятником в тихом скверике,

в кафе у белой балюстрады,

не в Аргентину, не в Америку –

туда, где мне, как другу, рады;

куда не ходят вездесущие

маршрутки, поезда, паромы,

в разъятую на суть и сущее

во времени, – бегу в Плерому.

Одно случайное касание

(когда и как – не помню дату) –

мне стало принцепсом алкание,

а я – по гроб его солдатом...

Открою том, а там икается –

поэтам, мне дарившим слезы

и то, что вкратце называется

живой души апофеозом.

Он говорил, что будут свечи,

А я стеснялась закурить.

О нашем будущем, о вечном,

Что все живое хочет жить...

И мысль возникла об Иове,

О таинстве больших потерь...

Как я нахмуривала брови,

Какая разница – теперь.

Поздний вечер,

заварена чашка улуна.

И не место под елкой,

не место вселенской тоске!

–  Так о чем же упавшие в ночь

из прорех фиолетовых руны?

что и топос, и хронос,

как фреска на мокром песке?

Неизвестен ответ.

Но, знакомый всем лично

(в этот час ему рада земля

и всяк на земле человек),

при луне, что взошла

над высоткой столичной,

появляется все-таки

первый

декабрьский

снег.

– Он пришел!

И под куполом черствого неба –

аж мурашки бегут по ребристой

сутулой спине,

за фальстарты, за бредни

за горечи честного хлеба –

благодарность за крест

разгорается скрытно

во мне.

Снег идет, снег идет.

Возвращается снова, и снова...

Заметает асфальт –

и все ближе полуночи путь.

Белый снег. Белый свет.

На открытке – Библейское Слово...

Натоптала ее под окном,

подмерзая в куртенке чуть-чуть.

Приходит время засыпать под шум дождя.

Под шум дождя небесная лютнистка,

рожденное в движенье атмосфер дитя,

встает на край и не боится риска.

Страду предчувствуя, гудят «урра!» поля,

и воды льют к апрелю увертюры,

и облака, с амбицией фигуры,

тобой любуются – как ты чиста, земля.

Еще полшага – осознать, что вот же! есть!

суглинка аромат... ради минуты

такой, лютнистка... ах о чем? о чем невесть

играй, мне в такт дыша на ритенуто. 

«Где бы, где бы я не находилась,

Что бы в ком бы я не находила,

Я хочу остаться тебе милой,

Так банально – милой

До могилы...».

Мысль – мелькнула, и неслась – маршрутка,

И от солнца – выступили слезы...

И (быть может, это было шуткой?)  

Ты пропел по радио серьезно:

– Где бы, где бы я не находился,

Милая, со мной всегда ты рядом!

И летел мой путь земной, стелился

По шоссе, потом под эстакаду.