Подборка стихов, участвующая в конкурсе «45-й калибр – 2019»

Светлана Андроник

Украина, Черновцы


Островенное

Бессонницы глазастую сову

клади на грудь,

подкармливай неснами.

Весна случится, но уже не с нами,

не мы вплетёмся в звёздную канву.

Шероховатость взлётной полосы

ровнять судьбе, как пряжу на предплечье,

нет больше смысла.

Время лечит, легче

уже стучат настенные часы.

Когда дожди усядутся на мель,

закаты обретут свой медно-карий,

от прежних чувств останется гербарий,

от главных слов очистится лжимейл –

вспорхнёт сова с груди,

скользнёт в лучи

небесного свечения Селены –

потом,

пока – свежо и островенно,

и я не сплю, когда она кричит…


Не вопросительное

И когда остаётся ночи на самом дне,

за спиной никого, ты с ветром наедине,

не случается (в пору сказать - на диво)

никаких ожидаемых рецидивов.

Обесцвеченным мыслям легче вмещаться в будни,

ты отвыкла искать варианты для продолжения “Будь мне…”

В этот раз ты выбрала бы – “никем”.

Ночь, едва зацепившись, повисла на волоске,

как бы её не умоляли и не просили,

удержать темноту даже она не в силе.

Горизонта кайма опаздывает рябеть,

в не успевшем рассвете каждый сам уже по себе.

Ни долгов, ни обид, твой берег - сплошная пустошь.

В телефонной реке записка: ”Когда ты меня отпустишь…”

Не узрев знак вопроса, ответить спешишь:” Уже.”

Завершенья не ведая… Утру велят рыжеть.

Ты не знаешь - растрепало записку течение,

выело в ней дыру. В продолжении было – “я без тебя умру…”


Стеклянно

Вас заставили реку вброд,

нам пришлось - океан по пояс.

Каждый новый чужой уйдёт,

о потопе не беспокоясь.

Я упёрся спиной в восход,

ты осела вдали от устья.

Этот алый водоворот

никого уже не отпустит.

То ли всплыть пузом кверху, то ль в ил осесть,

нам оставили, милая, скудный выбор.

И акул спустили на карасей,

не сыскали крупнее рыбы…

Открываешь рот – и стекло хрустит,

закрываешь пасть и глотаешь слово,

расползается вширь наш надземный Стикс -

никого в живых, ничего живого.

Твой стеклянный друг говорит кто враг,

мой хрустальный враг смотрит с давних фото.

По карманам фигурки, идёт игра,

не для нас с тобой - для кого-то…

Шах и мат, и маты от новостей,

не остаться в долгу – и стараться рады…

На костях и, видимо, из костей

приграничные строятся балюстрады.

Объясни мне, милая, дураку,

как свои, целясь в лоб, попадают в спину?

Я тут дочь от матери берегу,

ну а ты от отца там спасаешь сына…


Алоха

Она то ли магия, то ли мания, движения её легки.

С ней что виски, что сигареты – всегда на равных.

Каждый раз, как голодный кот у рыбного ресторана,

ты стоишь перед ней на расстоянии вытянутой руки,

шаг не смея ступить в эту пропасть, в сплошной угар.

И когда в потемневших глазах её зацветает вереск,

ты уже ни черта не помнишь и ни во что не веришь,

потому что близка, божественна и нага.

После каждой безумной ночи утро её свежо,

кроме - стать режиссёром, мечтает о Рио и о Гавайях.

Ты уверен, она и там когда-нибудь побывает

с кем-нибудь помоложе, и от мысли в груди ожог.

Ты и душу бы продал, чтоб стрелок замедлить ход.

Как бы жизнь ни швыряла и порой ни бывало плохо,

но как только ворвётся она, крикнет в дверях: “Алоха”,

понимаешь, что лучшего с тобой уже не произойдёт…

 

Но случается время, в одно из утр, кроме сводок и новостей,

про обвалы на биржах и том, что приближается астероид,

говорит:” Ухожу… Алоха… Окна плотней закрой, ведь

обещают грозу…” И неспешно покидает твою постель…

Словно скрип тормозящей одновременно тысячи поездов -

закрывается дверь. Вот и всё, ничего подобного не случится.

Завтра снова начнутся числа, их сменят другие числа,

и наступит дрянное “после”, дряннее, чем было “до”…

 

Не проходит, а тянется время. Небо строит новый парад планет.

В стопке старых бумаг ты находишь её рисунки,

понимая, разрушен твой персональный бункер…

Ты всё ждёшь астероид,

но астероида нет и нет.


Скрипачка

Он случайный заезжий в деревне австрийских Альп,

где хрупка тишина, там нечаянный звук и скрип, как

дрожащий хрусталь. Вслух он думал: ”Вот если б альт…”

Пожимая плечами, она отвечала, мол, только скрипка.

На террасе кафе замирали птицы, их высь да ширь

заполняла мелодия, девушка виртуозно играла, словно

перед нею был зал, а не гость, – таял лёд на задворках его души.

И, казалось, что светлячки осадили склоны –

зажигалось в домах. Вечерело. В тумане рябил отель,

он усаживал её на колено, хрипловато шептал: ”My darling”,

наблюдая, как та изысканно пьёт коктейль, продолжал:

”У тебя определённо талант ли, дар ли…”

 

А потом, на балконе, она смотрела, как облака собирают сны,

чуть клубясь у вершин и расселин в остатке мрака,

будто курят седые старцы, старожилы гор, хранители вышины.

Уплотнялся рассвет, истощалась ночь, утро бросало якорь.

Поднимались звёзды обратно в небо из доньев рек,

что медянками ртутными расползлись в межгорье.

Всё бы было привычно, но этот заезжий гость, одинокий грек,

не оставил даже записки, разочарование – не то чтоб горе.

Никакой он вовсе не дирижёр-альтист, а блуждающий кроссвордист,

что любил заполнять пустоту словами, не заполнив своей пустыни.

Ей осталось смотреть, как небо режет искристый диск,

под которым она не станет ни Вивальди, ни Паганини.


Перейти к странице конкурса «45-й калибр – 2019»