Подборка стихов, участвующая в конкурсе «45-й калибр – 2019»
Израиль, Ришон Ле-Цион
Он знал паруса, как пять пальцев,
Когда еще юнгою был,
В семью океанских скитальцев
Вошел и диплом получил
С печатью муссонов, пассатов
И подписью южных морей,
И не было среди пиратов
Отважней его и храбрей.
Спускался он с шаткого трапа
На берег , всего – ничего,
И шторма когтистая лапа
Не тронула душу его.
И снова он в море, он в море,
Братается с горькой волной,
И горе, проклятое горе
Обходит его стороной.
…Реальность выводит из сказки,
Ему девять лет и он спит,
Парнишка прикован к коляске,
А мозг океан бороздит.
В саду, где золотилась мирабель,
Встречались в дни, когда мы были юны,
И певчих птиц весенняя свирель
Сулила нам неведомые руны.
Качались незапретные плоды
Над юными хмельными головами.
Любовь в саду жила. Ее следы
Незримые читали мы сердцами.
Лишь в юности умение читать,
Не зная знаков, только чувствам веря,--
Природный дар. Я в том саду опять,
Но предо мной уже закрыты двери.
Здесь нет тебя, и нет меня того,
Кто был готов на все, напропалую,
Себя отдав, добиться своего.
Ах, мирабель! Плод золотой целую.
* * *
Зима. Мороза нет. Но день чудесный.
В дождливой пьесе солнечный антракт.
С бутылкой пива сумасшедший местный
Босой ногою отбивает такт.
Сегодня он не затевает споров
Со мной о Боге , о мирских делах,
И пуст в его тележке грязный короб,
Огрызки хлеба в нем – еда для птах.
Шабат всегда он строго соблюдает,
А тут еще такой прекрасный день,
И с улиц ничего не собирает,
Обычно тащит в короб дребедень.
День этот и для здешних птиц награда,
Слетелись мелкие из разных мест.
А этот короб – птичий Эльдорадо,
Как будто бы спустился к ним с небес.
Январь. Брожу по солнечному югу
И радуюсь, как тот же самый птах,
Тому, что солнце вытеснило вьюгу,
Что пчелы копошатся на цветах.
Дожди еще придут и будет серо,
И мой неадекватный визави
Мне объяснит: «Недостает нам веры!»
Отвечу:» Не хватает нам любви!»
Дядя Боря, дядя Боря…
Люди думают: »Простак!»
Никогда ни с кем не спорит,
Улыбается , чудак.
С кожею на «ты», с мехами,
Потому что, он – скорняк.
Никогда жене Нехаме
Не пеняет, что не так.
Все работа и работа,
Непонятно, когда спит.
Внуки бегают, босота,
Хоть мешают, дед простит.
Нож скорняжный и булавки—
Аккуратно все лежит,
Рядом на кургузой лавке
Тора, чистенький талит.
Перерывы на молитву
И короткий перекус,
Вновь за нож, острей, чем бритва,
Кож шматки на разный вкус.
В Минске он скорняк известный,
Знают все, но не сдают.
Жены, дочки знати местной
У него обновки шьют.
Был малыш я, непонятной
Мне казалась жизнь его--
Притирался к суррогатам--
Жить, как хочет большинство.
И в цепочке из историй,
Что как будто ждут суда,
Дядю Борю, дядю Борю
Вспоминаю иногда.
…Сотню лет прожил он с Богом
И работой— все, что знал,
И в Нью-Йорке в синагоге
Умер. Тот его позвал.
* * *
Мороз добавил в снег крахмал
С замерзших простыней,
Тот захрустел и застонал
Под тяжестью саней.
И лошади средь белых ос
Неслись, буланый вихрь,
Которому не брат мороз,
По зимнему был лих.
Закутан в дедовский кожух,
Под боком, рядом с ним,
Я думал, маленький лопух,
Вся жизнь пройдет средь зим.
Давно то было, я подрос,
Сегодня среди тех,
Кто никогда не знал мороз,
Не мял руками снег.
Перейти к странице конкурса «45-й калибр – 2019»