Эмилия Песочина

Во мне такая тишина,

Что никакой январь не громок —

Со льдистой поступью потёмок

И криком ветра у окна.

Ни парка ураганный крах,

Ни скрип печали деревянный

Не вхожи в кубик мой стеклянный,

Затерянный в немых мирах.

Но серебристая пора -

Нужда ли ей до речи плеска,

Когда в алмазных перелесках

Луною начата игра?..

И ток блаженства переменный

Переливается сквозь грань

Прозрачной призмы, где гортань

Атавистична и смиренна,

И не шевéлится под нёбом

Смущённый отдыхом язык.

А небо цвета электрик

Шлет волны снежного озноба,

И в напряжении поля

Ждут из мерцающей пустыни

Молниеносной синей стыни,

Чей острый и смертельный взгляд

Так притягательно невинен

И так готов испепелять...

Искрится ярче хрусталя

Моя хрупчайшая твердыня...

Созвучья лунные на гранях

И тонких рёбрах бытия

Соломкой ломкою стоят...

Ах, если б только знать заране,

В какую сторону земли,

От неба вряд ли отличимой

Ночами зимними глухими,

Свет преломлённый постелить...

Но все кристаллы тишины

Давно позвёздно сочтены...

На вдохе умолкшее море. Хмурый мол.

Неба мелованного недостижимая максима.

Переливающейся мерцающей тьмой,

Венецианской бездушной маскою

Глядит поверхность воды в тебя.

Не отвечай ей тем же. Не втягивайся.

Не зря альбатросы тревогу трубят!

Осторожнее! Не дотрагивайся!

В лучшем случае — обледенит,

Обожжёт безучастным холодом...

Отойди от края. Слышишь — звенит

Пропасти чёрной чугунный колокол?..

Три шага назад! Видишь, маска лыбится!

Неизвестно, что прячется в море том!

Волна на вид игривая рыбица,

Но вмиг прибьёт стопудовым молотом.

Отступи. Нейтральная полоса песка

Не самое лучшее убежище,

Но, надеюсь, всё же сойдёт, пока

Есть сила уйти в тебе ещё...

Так вот... Поворачивайся и ступай

Прочь от маски, моря и мола ты...

Тьмою внутри воды не то что толпа,

А сонмища любопытствующих смолоты

В пыль... В монотонный серый песок...

Камни — и те недолго выдерживают...

Видишь, с дырою в сердце куриный бог...

Знаешь, как больно, когда её высверливают...

Так вот... Личина пока еще не снята.

Тебе повезло. Спеши. Воспользуйся шансом и

Не пробуй узнать, как выглядит та,

Под маской с чертами венецианскими.

А выяснишь — не успеешь ведь рассказать,

В момент накроет волна высокая....

Беги скорее отсюда! Закрой глаза!

Не вздумай всмотреться в око ей!

Небо вбило в море кинжал

Молнии. Не выясняй дальнейшее.

Взаимно убийственный карнавал...

Обычное дело у нас в Венеции...

Лишь вошёл — и уже ураганствует...

Всё ему не туда и не так.

Моментально отправился в странствия

Мой не чиненный сроду чердак.

Мелко плещутся робкие мысельки:

Обойдётся опять как-нибудь...

Крыша съехала прямо на выселки,

В заоконно-туманную муть.

А на выселках светлые сумерки

Предваряют приход темноты.

Что имеешь, голубушка, в сумме ты?

Непочатой печали бутыль.

Горстка грусти в кармане на донышке

Да в плетёной кошёлке судьбы

Булка счастья с кусочками солнышка.

Так черства — хоть бери и руби...

А чердак мой почти что растрескался,

Попадая под шквалистый ор.

Может, взять вышивание крестиком?

Может, шмякнуть мозги об забор?

А на выселках небо повысилось,

Прояснилось до первой звезды.

Крыша едет уже независимо

От поводьев, седла и узды.

Вот и я вслед за нею отправилась.

Воздух вечера горек, но свеж.

В голове, что совсем издырявилась,

Очень странный, искрящийся свет …

Чуть касается нежно листва щеки,

Улетая на вечный ночлег.

В синеве с фонарей-одуванчиков

Опадает пушинками снег...

В час ночной по крышам ходит нечто...

Может, дождь, а, может быть, печаль...

Если лапы жизни сбросить с плеч, то

На дорогах встречных-поперечных

Станет пусто, холодно плечам.

За плечами спят мечты и плачи

В незабытой детской темноте.

В переливах речки мяч маячит,

И глаза распахнутые прячет

Юнокрылой чёлки полутень...

Мне себя, давнишнюю, не жалко

(Разве что по-родственному — чуть)...

Вроде как столкнулся старый сталкер

С плюшевой игрушкою на свалке

И небрежно выдохнул: «Ах, чушь...»

Иногда дурёхе той сигналю,

Мол, на выход, вещи не забудь!

Та и тащится за мной, иная —

Юная, наивная, смешная —

Знала бы, какой нам выпал путь...

Я и не пытаюсь оправдаться

Перед ней или её винить...

Неудачный кувырок брейк-данса...

Мимопопаданье стрелки дартса...

Треснувший от возраста винил...

Дождь висит ли, память ли витает

Над пустыми душами садов...

Что тут скажешь... Я давно не та и

Без раздумий отпускаю стаи

Несусветно светлых птичьих снов...

А по крыше ходит, ходит, ходит

Жизнь, как дождь... Не спится мне и ей.

То ль подвижка звёзд на небосводе,

То ль ошибка считки в генном коде —

Но как странно всё в судьбе моей!..

Вот и тихо... Ни шу-шу... Ни капли...

Улеглась и жизнь, в конце концов...

Тени лет ли, прикасанья лап ли...

Плечи дрогнули и вновь ослабли...

Нет дождя — но мокрое лицо...

Стихает бубенчик дневного света.
Сиреневой флейтой вступает вечер.
Навстречу валторнам ночного ветра
Раскрылся фарфоровый лунный венчик.

Садится звезда на скрипичный тополь
И пьёт виноградный лиловый кьянти
Под веток густой оркестровый шёпот.
И звук тишины на одном пуанте
С иглою луча замирает в паре
На фоне элегий мимозы лунной.
Но соло играют на бас-гитаре,
Потом на классической шестиструнной,

И ритм набухает, как в марте почки,
И бухают систолами синкопы,
И мягкой походкой персидской кошки
Крадётся мелодия, нежность копит...
То высью заходится, словно кенар,
То горлом пульсирует соловьино,
Вибрирует тонко на волоске над
Контральтовой бархатною равниной...

Звезда замечталась за веткой карой,
И терпкое небо напев ласкает...
Что делать с этой напастью-гитарой,
Никто не знает...
Никто не знает...