Евгений Сенсуалис

Я вырван птицей из контекста сна. 

Скрипела сойка, что уже весна

и распрямляла крылья голубые.
Кричала, что ей скоро на обед
Господь подаст птенцов, не спи сосед
воробушек, у этих соек нет
завета «не убей», они такие,
что нужен непременно глаз, да глаз.
Они не знают арамейских фраз,
как и не чтут библейского иврита.
Им заповеди, что тебе песок,
холодный ветер в тоненький висок
или Сатурна странная орбита.
Кричала сойка, что уже апрель,
разбрасывая на лужайке  прель
останков прошлогодних листопадов.
А с колокольни лился благовест,
на маковке сиял согретый крест
 и близкий фронт рассеивал окрест
тяжелые цитаты канонады…                         7.4.19 Благовещение. Донбасс

Море неба у меня под сердцем.
Необъятность и необъяснимость.
Ты сестрой мне и единоверцем,
Так случилось.
Воздух густ, как   кровь в моих протоках                
Чтоб вобрать  мне легких не хватает,
А весна высоковольтна током.
Так бывает.
Жизнь, как концентрированный опий.
Чувства хлещут, словно сок из раны.
Я тобой, как вытяжкой утопий, 
Вечно пьяный.
Ты  - нежнее нежности, пожалуй,
До твоих высот мне жизнь и дальше.
Ты почти религией мне стала,
Где нет фальши…
 У меня на сердце море света.
Что-то там       кромешно        обострилось,
Мой апрель безумствует отпето.                
Ты случилась.

Спотыкается ветер, врезается в шторку, раздувается органза.
Я сижу у окна человеческим волком, тычу в марта субстрат глаза.

С маячка сигаретного пеплы летели в серый вечер промозглый,  а там                
дождь, подробный как доктор, пальпировал цели на аллеях, стучал по зонтам,
норовил угодить за надушенный ворот чьей-то мимо бегущей мечте,
у которой в заложниках два ухажёра, и долги по теплу и воде.
Её плащик лавсановый  не по сезону (столбик градусов к минусу льнет).
 Но мечта не сдается, пугает ворону, небо в лужах форсирует вброд. 
Держит спинку, и флагом улыбку, ей даже удается почти не дрожать.
Вечер катится к ночи, небесную сажу добавляют  процентов на пять…
Гороскоп прогнозирует всем послабление. Понедельник готовят  в тираж  
облегченною версией с опцией лени и блестящею кнопкой «кураж».                
 
Антрацит завалил небеса воскресенья и углы моего корабля.
Я в ответ  сорок ватт на спираль просветленья запускаю уютности для.
Жизнь сочилась в корнях, бесшабашно ликуя, смяв блокпост с его вывеской «Стой». 
А Земля пролетала пространство, как пуля над окопом и пахло весной. 

 А Господь любил  их случайно  встречать

в каком-нибудь переулке вместе,
когда солнца заваливалась печать 
за вечерние крыши, старухи в подъездах 
завершали котов и собак возврат 
по квартирам, где пахнет вишневской мазью,
на затертых обоях ковры висят,
а на окнах зашторки линялой бязи.
За которыми быстрый  сгущался мрак 
в фонариных проколах, как в дырках моли.
Черный свитер небес надевал Мастак                
сочинять этот мир, назначать нам роли.

Бог смотрел, как те двое глазеют ввысь,
различая Его силуэт по звездам,
рассуждая, что всё-таки эта  жизнь
самый лучший апгрейд, где ничто не поздно
начинать от любви до библейских строк
«и откроется дверь перед тем, кто стучится».

А потом он губами её грел висок
и просил на прощанье почаще сниться.
 

Белел в углу каморки порошок. 
Бог мир творил в ускоренной вселенной. 
Кот вскрикнул, испытав культурный шок 
от кадра сна в своей душе нетленной. 
На плитке кухни солнечный разгул. 
Февраль сбавляет тихо обороты. 
Скрипит доска.  В духовке дух «Шарлотки» 
и в яблоках видавший виды стул, 
как конь с картины di Bondone  Giotto. 

 Расстелен холст и выдавлен состав 
из тюбиков в открытое пространство.
  Кисть тонкая  саднит непостоянством
 всего на свете, чем-то высшим став, 
как анкх Египта или кнехт идей 
в зачитанном до пустоты Талмуде.  
За стенкой о войне толкуют люди. 
И мне все меньше места средь людей.

 Акрил покрыл льняное полотно.
 Душа в разгул пустилась нараспашку. 
Господь простил грехи и дал отмашку
 распахивать небесное окно. 

А там, где за околицей стрелял 
брат в брата, из гортани миномета 
текла над полем, как туман, суббота. 
И пес голодный чью-то кровь лакал. 
А высоко над этим пустяком 
звезда рождалась, атомы делились,
 сжималось время в асинхронный ком 
и вечностью мгновенье становилось. 

Инсектицид. Сбегает насеком. 
Несет сироп из яблочной кожурки 
он насекомке в бежевой тужурке
 хитиновой, серьёзный, как домком. 
За ним следит всевидящий зрачок 
кота, что ус испачкал в синей краске.  
А кисть холсту такие дарит ласки, 
что по созвездиям ураганный ток.

Бог мир творит. Я опустел и слег
в Его надежду истину нащупать.
 Глаза закрыл и слушаю, как ухать
продолжил фронт в уставший мой висок... 

Донбасс. Город у линии фронта.