Игорь Столяров

Вы улицы – грустный улей
На поле пустой Руси.
Излётной нестрашной пулей
Носите меня в такси.
Заборов-зубов не скальте – 
Вяжите своё клише,
Где трещинки на асфальте
Бегут по моей душе
И призраком бродит сырость
По тонкости их тенет.
...Я был обречён на выброс,
Но вырос.
А город – нет.

Всё заброшено, что приелось. 
Век стирается в миражи:
Грёзы детства размыла зрелость,
Исфальшивила лиру жизнь.
 

Устремясь за блесной-обманкой,
Ослеплённо впотьмах крадясь,
Прорастаю душой-семянкой
Сквозь пески да густую грязь,
 

Из суглинка людской породы
Выбираюсь на тёплый свет.
Поднимите мне веки-годы:
Я увидеть хочу расцвет.

Я беспечным ребёнком с отцом по аллее топал.
Летний день превращался в листву, в облака и тишь.
Лишь легонько качался душистый веселый тополь,
Да топ-мачты антенн над волнами покатых крыш.
 

И казалось тогда, что покой тополей нарушить
Не посмеют ни громы, ни молнии, ни потоп
И во всем белом свете, на небе, воде и суше
Мне доступна любая вершина от слова "топ".
 

Но по осени падал, стальной синевой откушен,
Из-под ножниц состриженный волос, а следом - прядь:
Кто-то строгий лишал тополя их густых верхушек.
Слишком взрослым, наверно, положено высь терять.
 

И теперь, на пыльце тротуара следы лелея,
Отзвук детства храня в изумрудной святой тиши,
Пролегает чертой окультуренная аллея,
Где плечистые кроны дерев раздаются вширь.
 

Да и сам я не тот и не топ, сколько вёрст ни топай.
И, иконками Windows завесив окошко в жизнь,
Все гляжу вместо неба в экран своего неттопа.
...Тополя без вершины, увы, не стремятся ввысь...

Я жил твоей молитвою о сыне.
Не бойся, мама – я всегда с тобой.
Тебе недаром помнится поныне,
Как твой сынок, мальчишка боевой,
За дерзостью почти что хулиганской
Смущенье прятал. Спрашивать не мог
Ни про отца, что сгинул на гражданской,
Ни про соседей, ни про "воронок".
Твой век надёжно в линии впечатан,
Чтоб на ладонях до поры носить.
Ты улыбнись подружкиным внучатам – 
И я приснюсь... Прощенья попросить:
За вдовью долю в горестном соседстве,
За непослушность, за морковный чай,
За карточки для хлеба, мною в детстве
Забытые в трамвае невзначай...
За напряжённый голос Левитана,
За тот слезами вымытый вокзал,
Где я, сжимая губы как-то странно,
Тебе и "до свиданья" не сказал.
За все года, что старили и гнули,
За то, что внуков в школу не вести...
За то, что сердце не сберёг от пули – 
Прости меня. За всё меня прости...

Я глух и нем в дожди и в град.
Я позывных не слышу,
Не жду ни песен, ни наград,
Ни даже знака свыше.
 

Укрыл безмолвия покров
Глазниц оконных впалость,
Где словно в мысли, плоть и кровь
Мне тишина впиталась.
 

Меня стирают лень и быт
В извечных словотрёпках.
Я обезличен и забыт
В библиотечных стопках,
 

Но робко верю, что извне
Сквозь время, пыль и скуку
Ко мне читатель в тишине
Протянет всё же руку.