Надежда Болтачева

Последний летний день стесняется тепла.

Узорчатая ткань – на выданье невеста.

От дуновенья дынь качается пчела,

а лапчатая тень – по-летнему – ни с места.  

Всё трепетно вокруг. На тучи облака

ну разве что слегка похожи. Прядь рябины

встречает у окна, к нам напроситься на

случайный чай разлук в стаканчиках из глины.

Деточка, в дверь стучат.

Это она за мной.

Кто-то зашёл. Молчат.

Утро зажглось луной.

Деточка, это сон.

Не просыпайся, чтоб

в панике похорон

твой не забыли гроб.

Тополь вовсю цветёт.

Это и твой венок.

Бабушка не придёт,

деточка-черенок…

Память белым бела.

Боль, как печаль, светла.

Бабушка умерла.

Свечка в речном песке

теплится от соседней.

Господи, не последней

жизни на волоске…

Кто-то стоит за мной

с третьей, в песке не лишней.

Трёх безнадёжных жизней

воск и огонь свечной.

Только бы не погас.

Сколько песка и воска.

В небе луны полоска…

Только бы не погас.

Крылатые коты лакают облака.

Из миски пустоты питается река,

земля, трава... Легко, как небо и душа,

парное молоко из звёздного ковша.

Зелёные глаза глядят из синевы.

Я благодарна за просодию листвы,

за млечности аршин с оттенком василька.

За глиняный кувшин парного молока.

Око в окно. Стекло

в пластике без креста.

Это её тепло –

вечная мерзлота.

Ветер осиротел.

Стало совсем светло.

Ангела намело.

Ангел.

Не долетел.