Борис Скрипников

Кому то очень действует на нервы
Наш скудный незатейливый карман.
Давай и мы покажем этим стервам
Что вход нам не заказан в ресторан.

Нам лобстеров не надо, и омары
Не входят в наше скромное меню.
И выглядит костюм довольно старым,
Его, как память, много лет храню.

И твой наряд, увы, не от Кардена,
Ты не копила платья про запас.
И не стыдись, что слишком откровенно
Все "львицы" будут пялиться на нас.

Те с отвращеньем справятся едва ли,
Глотая виски и шотландский ром.
Мы жили честно и не воровали,
И нет у нас заначек за бугром.

Я закажу тебе бокал сухого,
Мне подадут разбавленный коньяк…
И нам с тобой нет дела никакого,
Что «по понятьям» выглядим не так.

И пусть официант из ресторана,
Не слишком быстро выполнит заказ…
Нам уходить ещё пока что рано,
Сегодня этот вечер лишь для нас.

И этот вальс не будет слишком быстрым;
Сурдинка звук пригасит на трубе…
Но я в глазах твоих увижу искры,
И я отвечу искоркой тебе…

А те, татуированные девы,
Пусть морщат перекачанные  рты…
Одна лишь в этом зале королева,
И этой королевой будешь ты!
 

Заблудился туман над кустами, садами, над склонами,
Затерялась тропинка, бегущая весело вниз.
Над печальными ивами,  елями вечно зелёными
Расплескался, разбавленный пенною влагой, кумыс.

Он клубился, цепляясь за выступы серою ватою,
Все подножные тайны в белёсой пучине храня…
Вот и ты, как всегда, не считая себя виноватою,
В неудачах своих вдруг опять обвинила меня.

Пробирался туман, охлаждая меж нас отношения:
Толи нежное «ДА» , толи грубо - бездушное «НЕТ»
Как принять непростое, такое простое решение
И пройти, спотыкаясь об острые камни, на свет.

Расстилался туман, безмятежно кружа над долиною,
Но светлел небосвод и всё ярче играла заря…
Он терял свою власть, уползая тропинкою длинною…
Зря обиды считал… Вот и правда, конечно же, зря.
 

С обычною застенчивой улыбкой,
Слегка прищурив хитро правый глаз,
Он появлялся здесь со старой скрипкой
В один и тот же предвечерний час.

Никто не помнит, кто он, и откуда
Здесь появился этот человек?
Но люди знали: Скоро будет чудо,
И замедляли  свой привычный бег.

Всем становилось легче отчего-то,
И, не скупясь, в футляр летела медь.
Тут даже эти древние ворота,
Переставали жалобно скрипеть.

И кирпичей обшарпанная кладка
Внимала звуку плачущей струны.
А он играл, лишь иногда украдкой
Поддёргивал сползавшие штаны.

Не пребывал в печали и унынии,
Монеты благодарно принимал.
В ответ на шутку: "Браво, Паганини!"
Он только шляпу чуть приподнимал.

И снова без конца и без начала
Туда - сюда сновал людской поток.
И музыка негромкая звучала,
Собой наполнив каждый уголок.

Но вдруг, однажды, старика не стало.
Лишь столб фонарный буркнул: "Ну и пусть!"
Снуёт вокруг толпой народ усталый,
И в души тихо заползает грусть.
 

В переулках сонного квартала
Тонкой струйкой музыка лилась.
Там самозабвенно танцевала
Золотая осень томный вальс.

Замирала. Вновь кружилась быстро
То взмывая, то бросаясь ниц.
И порхали сброшенные листья,
Словно стаи перелётных птиц.

Нежная, упругая, нагая
Понеслась по улице рябой.
Вместе с ветром в поле убегая,
Весь квартал манила за собой.

Отдала беспечная транжира
Паутинок трепетную вязь.
То червонным золотом кружила,
То бросала листья прямо в грязь.

В лес вдохнула мягкую опрелость,
Поделилась воздухом хмельным.
А потом  по бабьи разревелась
Долгим, нудным дождиком грибным.

- Вот это влип я братцы!
Взлететь нельзя остаться.
Ну и куда теперь я? -
Намокли хвост и перья.

Откуда эта смелость? -
Под крышей не сиделось...
И лужа по колено -
Простыну непременно.

Накаркал ворон хриплый,
Что заболею гриппом,
Мол, к мокрым липнет сразу
Подобная зараза.

Я думал: Будет лучше
Сразиться с этой тучей,
Что, вылетев из дому,
Я вызов брошу грому,

И дождика не будет...
Да ладно, смейтесь, люди!
Что ж, подожду немножко,
Авось достанусь кошке...

Тем мокнуть не пристало -
Мышкуют по подвалам.
А я вот взял, да вышел -
Ни зонтика, ни крыши...

С природой спорить трудно,
И этот дождь занудный...
Но что мне делать, братцы?
Взлететь нельзя остаться...