Михаил Узланер

Вот и день пролетел - на душе неуютно и пусто
И сгущаются сумерки вновь, и темнеет газонов трава
Этот день растворил все желания, надежды и чувства
Безразличен мне осени цвет и гниющая в парке листва.
Почернели домов закопчённых угрюмые силуэты
Заблестел в фонарях серпантин умирающих капель дождя
А осенний листок на ветру всё танцует свои пируэты,
Да всё ищет спасения на мокрых пустых площадях.
Вот иду по асфальту один и не вижу нигде я прохожих
То ли дождь растворил их в потоках своей черноты,
То ли спрятались все по домам от нахлынувшей непогоды
Толи все собралИсь и ушли в никуда от пустой суеты.
Мне бы тоже покинуть сей град неуютный, пустынный и тёмный
Навестить бы оставшихся в прошлом забытых друзей
Но не вырваться мне из ловушки железобетонной
И не скрыться никак от холодных осенних дождей.

Даруй, Любовь, мне небо голубое
И жизнь даруй  в сиянье солнечного дня,
Цветов чудесных радужное поле
Где я бы собирал букеты для тебя

Макни во мрак, о Смерть, иссохшие ладони
И нарисуй мне ночь без звёзд, из беспросветной тьмы
Где в темноте слепящей дремлет пустота, где в Аввадоне
Поют потерянные души мрачные, унылые псалмы

Где бродят без любви, без чувств и света
Бесформенные пленники тоски небытия
Где не дождаться более заветного рассвета,
Где царствует блаженство забытья.

Ну, а пока нам светит солнце радостно и нежно
В палитру-радугу, Надежда, окуни свой перст
И покажи красу Земли, простор безбрежный
Чтоб с верою в добро несли мы до конца свой тяжкий крест.

Творения дух меня носил
/Меж звёзд в унынье он влачился/
И вот в отчаянии, без сил,
Устав летать между светил
На твердь земную опустился.

Меня швырнул он в пыль дорог.
От ноши сей освободившись,
Оставив на земной морок
Назад, в небесный свой чертог
Мой дух умчался, не простившись.

Вот жаждой бытия томим
Воззвал к спасенью я в отчаянии
И черно-пёрый херувим
Предстал пред мной неумолим
С шестью крылами за плечами

Он плоть мою, едва взглянув,
Стянул материей стальною,
Творца тут трижды проклянув,
Дыханием адским полыхнул,
Покрыв коростою земною.

И вот склонившись надо мной
Взревел злорадно он и смачно
Своею дьявольской слюной
Мне в душу плюнул. Чередой
Поток страстей нахлынул мрачный

Он волос с своего чела
Рванул, копьём вонзил мне в сердце.
Тут затянула душу мгла
Душа боролась как могла
Назад, в Чертог закрылась дверца

Перо он вырвал из крыла
Провёл по плачущим зеницам
И тут узрел я сладость зла
В моё нутро змея вползла
Сквозь опустевшие глазницы

Как труп в пустыне я лежал,
Забыв себя, добро и волю,
От страшной боли всё рыдал.
Тут голос зла ко мне воззвал:
"Предстань, мой раб, передо мною!

Я спас тебя. В среде зверей
Ты не слабее прочей твари
И сможешь жить среди людей
Шагай вперёд же, не робей
Живи, варись в бесовской сваре".

Тихо зеркало дрожало рванным лоскутом
Огоньки играли слабо в сумраке пустом
Всё пытались спрятаться на границе дня
И спасти искру надежды тщетно для меня.
Но из чаши, полной мрака, разливалась ночь
Зыбко холодом ласкала тёмной бездны дочь
Тихо на ухо шептала:"Всё, теперь ты мой!
Я наполню тебя, милый, нежной пустотой.
Позабудешь в сладкой неге тягость бытия
И познаешь в мраке бездны радость забытья".

Вагоны расплескали на перрон
Поток людской чужой многоязычный
Шумел в столпотворении Вавилон
Своим неровным гомоном привычным
Среди толпы и шумной суеты
Старик сидел с потёртою гитарой
И песню пел свою до хрипоты
Об улице московской очень старой.
Убитый горем, сломленный судьбой,
Рыдая горько о своей утрате
Покинул пост любовник-часовой
Певец того далёкого Арбата.
И звон тревожный струн его гремел
Московских старых улочек набат
Ища в толпе того, кто уцелел
Того, кто уберёг в душе Арбат.
И в чёрно-жёлто-белой суете,
Скопившейся со всех земель далёких,
Не знали об арбатской сироте,
Заблудших сыновьях тех одиноких.
Арбатскую ту юность увели
Года, скитания, время и разлуки
Арбатство растворилося вдали
Где исчезают запахи и звуки.
Старик тот петь о Родине устал
Устал под тяжким бременем утрат
В страданиях, в агонии догорал
Ещё в одной пустой душе Арбат.