Дмитрий Овчаренко

Стоят скелеты будущих домов –
Бетон каркаса.
И кран – отважный гусь – стоит, 
И солнце красно.

Есть электричка сквозь Москву –
В Подольск иль в Лобню.
У электрички с красных губ
Стекает воздух.

Я вспомню – много лет назад
Читал газету.
Теперь газеты не достать,
Их просто нету.

Теперь у каждого смартфон,
В ушах – затычки.
И едут головы в полон,
Как электрички.

Моя соседка кофе пьет –
Весьма несладко.
Закат от красных губ поет –
Так, для порядка.

Невыразима красота –
Хотя снаружи...
Поговорить мне не с кем здесь,
А очень нужно.

Проходит время сквозь меня.
Куда? – не знаю.
Я – оболочка, как и ты,
Я умираю.

Приходит и стоит всю ночь
У изголовья.
А день прошел – и ты живой,
Ну и довольно.

Запомни изнутри Москву.
…Там, где нас нету,
Ты, может, вспомнишь жизнь свою
Или вот это.

Дождь идет. Тревожны лица.
Днем – как в трюме корабля,
Дождь по палубе стучится,
Залит мир, течет водица –
Жидкой сделалась земля.

Тарабанят в крышу капли
Славно в бубен грохоча,
Бьют, сверкая, с неба сабли –
Металлические цапли –
Рубят шеями с плеча. 

Непрерывно хлещет ветер:
– Наизнанку закручу!
Листья рвутся, машут плети –
Разлетелось все на свете…
Все теперь мне по плечу.

Окно открыто, душу настежь –
Смотри и впитывай весну.

Чем наполняешься, чем платишь? –
Бесценным словом на весу?

Смотри и плачь, и смейся звонко –
Никто не помешает жить.
Пусть рвется там, где было тонко –
Там все равно нельзя зашить.

Пусть все равно платить придется:
Сквозняк постылый за спиной,
Как будто в темноте крадется
Шершавый крик любви иной.
 

Мой символ Родины и крови,
(И ты в стремлении таком):
Гагарин! –
... с перебитой бровью

И развязавшимся шнурком.

Нелепо падая, взлетая,
Качаясь, с дрожью в синеве,
Уходит в небо, в точку тая,
Ракета жизни на земле.

Ушел пораньше с тренировки,

На солнце, щурясь, закурил.

Дубровка справа, остановка –

Ты это, кажется, просил:

У кровли неба с облаками,

Плывущих мимо фонаря;

Оно всё ближе – тронь руками

Живую мякоть бытия.

Теперь всё ближе – на опушке,

Среди фасадов и мостов,

Ты говоришь свой подружке,

Глядя на золото крестов:

– Забудь, душа, что ты хотела.

Отныне ты в плену. Терпи. –

Здесь тело хочет то, что тело. –

А ты, коль сможешь – полюби.

Смотри, как дух веселый, гордый

Увяз в навязчивой борьбе.

Стал изворотлив, стал холодный –

И забывает о тебе...

Асфальт в пыли, на остановке

Сидит помятый, старый дед;

Пришел троллейбус и неловко

Зашаркал дед ему вослед.

Смотри, как рвется цепь событий,

Тускнеет взгляд под гнетом лжи,

Не совершается открытий

И стало неуютно жить.

Уходит время. Жить осталось

Немногим больше, чем закат.

Заглянем в детскую – пусть радость

Журчит, как в речке перекат.

Нам грусти нечего бояться –

Она навечно средь живых:

Зашел Мертваго попрощаться,

Живаго с сердцем для двоих.

Пока живем и чей-то голос

Так гулко рвется из груди –

Из детства выданный нам компас

Настроит правильность пути.

Не вечна в жизни безысходность,

Букет желаний – пышный куст

Душа познала честь и гордость,

Неизъяснимую, как грусть.

...Дубровка рядом, остановка –

Ты получил, чего просил.

А жизнь, так это – тренировка,

чтоб выдюжил, хватило сил.

Так любишь ты нырять в глубины подсознанья:

Жирафы и бананы, тюлени и моржи.

Не зная ничего: ни опыта, ни знанья -

Так с неба звезды падают, как острые ножи.

А там уже бегут в подполье полумрака:

Селедки и кальмары, уроды и шуты;

В лесу деревья жмутся и падают от страха,

А ты как будто воин, но спрятанный в кусты.

И видишь, как во сне, ужасные событья:

Напали на деревню, а там твоя родня.

И женщины, и дети терзаемы и биты,

Но ты помочь не можешь, ведь это - Западня.

И все равно бежишь сквозь плотные растенья,

Руками и ногами сквозь толщу бытия.

Но топчешься на месте, ведь это - Наважденье

И умираешь так до окончанья дня.

...Затем закрыл глаза, залитые слезами -

Увидел небеса и солнца луч огня.

Приходит облегченье – навеянное снами,

В кровати резко сядешь и вспомнишь про меня.

А я в другой стране, поддерживаю снизу –

Держу тебя, не падаю, и почвою скользя,

Я буду ждать того, кто подойдет к карнизу,

И хочет вечно жить, и знает, что нельзя.