Татьяна Шепелева

Волей-неволей (неволей – чаще)

Я выбираюсь в лесные чащи….

О, кислород, хлорофилл, дендрарий!

Время танцует без наших арий,

фурий, горгулий, химер и пифий,

жёлобу – шар, а бумаге – грифель.

Время поёт и без наших жалоб.

Что бы в безвременье с нами стало б?

Что же, пройдемся по мокрым тропам,

сýдьбы вверяя стопáм и стóпам,

Не замечая ни страж, ни ветра,

Не отмечая бревна и метра,

Не замечая того, что бренно,

Это – напев, и припев, и рефрен, но…

Уподобляясь прыгучей лани

Время от времени, длань от длани

Не отличая и не ревнуя –

в чащу лесную, в чащу лесную,

в рощу и бор, в зеленя, в малину…

Наши леса не стреляют в спину,

в наших окопах и порох слаще…

Волей-неволей.

Неволей – чаще.

Полста плюс.

Стресс? Блюз?

Хруст

Сломанной ветки,

Пепины и ранетки.

Всё – компот (сахарок, водичка),

Всё – привычка,

Вода – привычка.

Не щебечет в водичке птичка,

Не шагает по небу рыбка –

В небе боязно, зыбко, глыбко…

А полста? И ладонь пуста? -

Канифоль, скрипка.

Теткина долька –

Говори: «Нисколько»,

Говори: «Довольна»,

Говори: «Не больно».

А полста? Кренделек хвоста.

Кинь мне в «личку»

Портрет и кличку.

Самый долгий февраль, хрипловатый растянутый голос,

город белых холмов, снежных яблок, дворов-крепостей,

мой звенящий во тьме и такой удивительный космос –

бесконечный, бескровный, бескрайний, без дна и костей.

Самый долгий февраль, умыкнувший весну у соседа

и вино, и стакан, и вину за мою седину

уличен и прощен.

По цепочке гремучего следа

убежать бы в ту степь, да я только не в ту и смогу.

-Ну-ка шапку надень! Мало кашля, соплей и икоты?

Мало длинных ночей? Снова жар, как чертей изгонять?

-Мама, ты не сердись, мы – воздушные чудо-пилоты –

мы летим из беды стеариновый март вызволять!

тётки идут строем, пот хором, сверлят буром;

тётки – коровам – сено, печи – полено, зерно – курам;

тётки – борщи и шмотки, чума и дрязги в осиных сотах,

тётки в делах-заботах, в плащах и шляпах, в чулках и ботах;

утром – платки-базары, корзины-куры и сами дуры,

вечером – тары-бары, из мелкой тары и шуры-муры;

дыбом и хна, и басма, воскликнут страстно: сармат мой, скиф мой!

после – об стол оболом, глаголом голым и рифмой, рифмой!

Каморка, турка, мурка, звездопад…      
Мы - корабли, мы - ножницы, мы – скобы,
Мы – две совы, моргающие в такт
бегущим от судьбы через сугробы.

Пылающим в ночи неведом страх,

блуждающим, кочующим, безбытным,
с надеждой и с печатью на устах,
прожорливым, а пуще – ненасытным.

Бегущим от себя - не убежать,
тем паче - в никуда из неоткуда,
а мы с тобой хотели лишь дышать,
вдыхая снег и выдыхая чудо.