Лора Важинская

Фиолетов рассвет,

Леденцом растворяется месяц,

Соловьиный фальцет –

Увертюрою к будущей пьесе,

Что ещё предстоит

Сочинить для взбухающих суток.

Драматург плодовит,

Он мастак заполнять промежуток

От зари до зари,

Виртуоз в составлении фабул,

Вездесущ, прозорлив

И не сильно охоч до преамбул…

Добавляет порок

В добродетель, толкает героев,

Заступив за порог,

Изменять, переписывать роли…

Вознося до небес

И бросая в отчаянья бездну,

Искушает принцесс

Шепотком трубадуров уездных…

Автор прав, как всегда,

Безупречны сюжетные ткани,

А героям - блуждать,

Натыкаясь на острые грани

Карандашных следов.

И играть бесконечно страстями,

И страдать от долгов,

Что на совести виснут гроздями…

Драматург даровит,

А интрига закручена лихо,

Кто - чудит,

Кто - хандрит,

Но в финале – поклон

И на выход…

Ты ушёл, и поблекли краски,

Зря бескровный остыл закат.

Осень блеск подёрнула ряской,

Обманув меня многократ…

Ты ушёл, и повисли звуки

Пузырьками обидных слов,

Недопитый бокал «Самбуки»,

Шлейф аниса, запах духов…

Дождь рассыпался медью звонкой,

Заглушая тупую боль,

Из-за тучи неровной долькой,

Месяц цветом под канифоль…

Дверь закрылась выстрелом метким

Через сердце наискосок…

А по окнам хлестали ветки

И дрожал на ветру листок…

Две капли по стеклу скользили вниз,

То ускоряя бег, то замедляя

И, находя в движении изыск,

Торили путь, стремясь достигнуть края.

Одна – изящна, падка до затей,

Другая – проще, соком налитая.

И становясь в общении тесней,

Катилась скромно жизнь их водяная.

Они почти привыкли быть вдвоём,

Поддерживали, как могли, друг друга,

Окидывая взглядом окоём,

Считали домом свой оконный угол.

Одна достигла края чуть быстрей,

Другая, в панике, метнулась следом,

Но, задрожав в поспешности своей,

Лишь обогнула круглый бок соседа…

Мир рушился, он смысла был лишён,

И року злому становился сроден,

Знать не могла та капля про закон,

О превращениях воды в природе…

А март был робок, колюч и знобок,

Лучом несмелым ласкал украдкой,

Смывал дождями следы сугробов,

До блеска драил аллей брусчатку.

Сгонял на крыши пичужек звонких,

Сушил ветрами заборы кошкам,

По клумбам щедро кропил зелёнкой,

Где рвались к солнцу шафранов рожки.

Над ним смеялись сорочьи стаи:

- Эй, ты, разиня, развесил тучи!

И заходились собаки в лае:

- Ну что ты медлишь, срывайся с кручи!

И март готов был, отбросив скромность,

Поверить власти своей сакральной,

Но сокрушив его вероломно,

Ворвался дерзко апрель нахальный…

Я раскрываю скобки,

Выбрасываю скрепки

И, расправляя крылья, вхожу в крутой вираж…

Вдыхаю полной грудью,

Овладеваю сутью

И прогоняю напрочь навязанный мираж.

Отстукивая Морзе -

Внутри колотит мёрзло -

Надорванное сердце сигналы шлёт свои.

Оно ещё живое,

Хоть нынешней зимою,

Упёршись в рёбра пяткой, тянуло за двоих…

И с каждым новым вдохом,

Собрав мечты по крохам,

Новейшую из версий себя я создаю …

Едва кивнув свободе,

Проснувшись на восходе,

Я в трепетном смятенье - у счастья на краю…