Подборка стихов, участвующая в конкурсе «45-й калибр – 2018»
Россия, Симферополь
Хочешь, я душу твою до себя дотяну?
Или вообще до Небес? Впрочем, это игра.
Если твою же беду тебе ставят в вину,
се означает, что в чём-то ты все же не прав.
Души бывают похожими на искосок
от человечьих протонов, амперов и ватт.
Хочешь, беду твою я заключу под замок,
чтобы ты больше не думал, что ты виноват?
Нежность распластана в Боге, и кажется ей:
мы рождены, чтобы внять и остаться вне вин,
тех, в коих истина, тех, в коих шорох-хорей
Салафииловых крыл в сонме ангельских спин –
да, отвернулись от нас, ибо беды легки, –
значит, виновны. Роскошен твой маленький яд:
что же ты горе своё заключаешь в стихи,
где виновата душа твоя, если не я?
Хочешь, ты станешь единственным тем, для кого
я искупаюсь в вине, как гетеры царей?
Хочешь, возьму твои муки, как громоотвод,
хочешь, верну тебе ангельский шорох-хорей?
Просят: грустны твои строки, что сердце болит, –
сделай светлее хотя бы на пару свечей…
…Стану грустить за тебя – и сорвётся болид
света из глаз твоих, мир захлебнётся в луче
ваттовом… Будет ещё один над-искосок.
Под – человек. Нет, растерянный ангел стоит.
Будь же виновен – тогда лишь узнаешь, что Бог
так же виновен в размашистых бедах Своих.
Самый край – и зачем ты ко мне?
Пошатнулась… и кто ты, задевший?
Мир, как хлыст, надо мною взлетевший…
Ни опоры, ни воздуха нет…
И ни воздуха, воздуха нет!!!
Астматический бал. Белый танец.
Ох, и вьётся же этот поганец,
наступая на легкие мне!
Притяже… При-тя-же… (принцип жертв)
У Земли его много. И птица,
если с жизнью решит распроститься,
тоже F приравняет к mg.
…Вот и всё. Не отдышишься уж.
Не отдышишься, уж. И зачем ты
с камня прыгнул? Ведь знал, что ничем-то
ты летально-падучих не хуж.
Мне себя собирать – не внове,
Я-то ваза: осколки – не горе.
Я-то амфора – склеит историк,
и прославленным сделаю век.
Только мне с каждым разом страшней
приближаться к земле с ускореньем,
будто в спринтерском беге на время
против воздуха.
…воздуха нет…
Почему твоя Настасья, светлый князь,
не свенчалась-та с тобою, а ко мне,
сластолюбцу и мерзавцу, понеслась,
да лежит теперь в кровавой простыне?
Да, своим меня она не назвала,
но себя моей, рогожинской, – крича
во все уши, называла – ай, дела!
Не твоею, князь, не розой белой, чай!
Потому что пожалеть-то пожалел,
да княгинею бы сделал, чай, верно,
а чтоб так, как я, да в ноги на коле-
ни... когда – а ей бы это и одно
во борение и было б со смертёй,
что тебя бы кто за сердце пожалей...
Чтоб такую, какова она – дитё! –
из её же смрада – кровью бы своей...
Чтоб болело не за муки за её –
чтобы сам по ней ты в муках бы лежал...
Вот тогда бы было княжее житьё:
весь бы мир вас поднял, Бог бы вас держал!
Я бы мог, да вот не вышел розой бел...
Ей моё у – сердье к сердцу не пришлось.
Так гляди теперь – я душу проглядел...
Да, я спас её. Как мог. Как мне далось.
…Бессильным матом кроется полено
противу смерти медленной в огне…
В конкретно-данный миг
во всей Вселенной
не сущ никто,
чтоб думал обо мне.
Ни мама, ни подруга, ни любимый,
ни Бог вокупе с аггелы Его…
Такой вот миг – весомо-измеримо-
циферблатированный в торжество
недоменяемой модели мира.
А по углам –
не видно
ни черта!
Похоже, и они гуляют мимо.
Оно понятно: комната пуста,
в ней – ни души. Что побирать во плен им?
И тела – ни. Пожалуй, даже – не…
А есть ли я,
понеже у Вселенной
нет ни единой мысли обо мне?
А я летала.
Истинно, когда
принять за воздух воду, а за крыльев
движения – гребки. И чтоб вода
была прозрачней воздуха…Чтоб были
баллоны как приросшие к спине,
точнее, вырастающие, словно
всё те же крылья… птичьи? рыбьи?...
Нет,
похоже, виснет слишком много слов на
естественнейшем действии – лечу!
От жадности земного притяженья
лечусь. От гулких сталетонных «чуд»,
которым только и дано движенье
по воздуху, по страху перед «Бац!
И – всмятку!» – это и назвать полётом
позорно… Или жалкий ветропляс,
где тело под куском раздутой плёнки
на человека не похоже – кто б
посмел сравнить парашютиста с птицей?
Падения всемирного потоп…
Нам воздух – не летать: мы в нём топиться
ещё не разучились. Видит Бог,
в нём толком даже и ходить не можем:
все утомляемся и болью ног
страдаем, жаром и ознобом кожи…
А я летала.
Не велел дышать
в воде нам Бог, чем приказал поверить,
что истинно летает – лишь душа.
А телу всё равно пора на берег.
Перейти к странице конкурса «45-й калибр – 2018»