Анастасия Стешенко

Город в объятиях бухты Авачинской
Дышит, а пар изо рта словно кутает
Хладною моросью пледовой, всячески
Мысли людские замаслив под путами.
Город сутулый склоняется к берегу,
Плачет дождливо слезами муссонными,
Сильно тоскует по дядюшке Берингу,
Ищет его в каждом доме с колоннами.
Город, что пахнет листвой опадающей,
В небе плывущими стаями птичьими,
Рыбой крылатою, в сонмах летающей.
Пахнет душою, насквозь обезличенной
Лживой рекламой, торговыми центрами,
Взглядами, чуждыми сну океанскому.
Пальцами сердца касаясь запретного,
Он наполняет портовыми сказками.

Я только слушаю...
Слышу с надломами
Рев нарастающий в гавани с проседью.
Напрочь забытый отцами приемными,
Город, ребенком которого бросили,
Громко рыдает, и в воздухе снежные
Грезы свои кружит белыми вальсами.
Мой одинокий, твоя безнадежная
Вскоре покинет последнюю станцию.
Но никогда, никогда в этой памяти
Места не будет другому подобному.
В нашем суровом морском темпераменте
Только друг с другом мы были свободными.
Мой беспокойный, холодный и воющий,
Спасший меня, безвозвратно заблудшую,
Коль не отпустишь с посудины тонущей,
Оба погибнем от рук равнодушия.

Моему суровому морскому Петропавловску-Камчатскому.

14 ноября 2017

Я лежал без движения несколько звездных ночей.
Затекло в душу тело.
Под почвой частично стертый,
Но согретый и спрятанный в этом бездонном плаще
Я еще удивился, подумал: "Какого черта?.."

Накануне я видел, как небо упало на мир,
А затем взорвалось и окрасило землю белым.
Я тогда растерялся от вспышки и выкрикнул: "Сыр!",
Только не был фотографом. 
И не терпел подделок.

Завтром не было нот и бумаги, желтеющих книг;
Больше не было запахов моря и земляники;
В лету канула пальцев сжимающих сила —про них
Что-то скользко шептали, цедили натужно "Фрики...";
Обратились в песок губы шепчущих, что влюблены;
Улетучились краски и танцы;
Исчезла мякоть.

И тогда я пустился в бега от душевнобольных.
Я бежал вслед за птицами, не прекращая плакать.

И найдя утешение в этой безмолвной земле,
Я себя схоронил, но оставил глаза для неба
На бесплатный сеанс улетающих прочь журавлей,
Создающих эффект лейкопластыря и плацебо.

Я бы мог оттряхнуться и слиться с беспечной толпой.
Я бы мог.
Безусловно
(Коль не был таким упертым).
Но лежали бумага и ручка внутри черепной,
И качались бессбойно слова из моей аорты.

Потому я решил, что останусь. И каждый момент
Наполнял мою душу мелодией и цветами.
Здесь, внизу (боже, боже...) я был словно выше планет...
Мир же был абсолютен, как воздух и панорамен.

15 декабря 2017

1. 
Когда сжигали кофе по утрам,
А в чай кидали сахара "побольше",
Когда в шкафах хранили разный хлам
И прятали на черный день авансы,
Когда менялся почерк несмотря
На то, что он писал рукою той же,
Когда звонили десять раз подряд,
Он раздражался.

Когда его не спрашивали, что
Сегодня заказал бы он, у бара,
А наливали виски на постой,
То чувствовал себя немым поганцем
И то ли от обыденных ночей
С похмельной фазой в утреннем угаре,
А то ли от "барменов-сволочей"
Он раздражался.

Когда неровно был нарезан хлеб
И со стола не убирали крошки,
А кухонный привычный ширпотреб
Был превращен в осколки из фаянса,
Он покупал пластмассовый сервиз,
Кидал в котов, гуляющих истошно
Да в голубей, штурмующих карниз
И раздражался.

Когда его будили, он ворчал,
А если просыпал, то пуще злился
И после сквернословил по ночам
В попытках свергнуть мысленные вальсы.
Когда терял "себя" в большой толпе —
От гордости до паспорта и снилса —
Устало руки складывал в мольбе
И раздражался.

2.
Когда его настиг осенний дождь
За августовским месяцем, он понял,
Что есть Она, а все другое — ложь
И с каждой каплей меньше раздражался.
Она была на той же частоте
В их общем мире, общем теплом доме.
Он потерять до дрожи в животе
Ее боялся.

18 августа 2017

Я держу, держу тебя, родная,
Жизнь моя, дареный конь беззубый.
Ты сжимаешь каждый раз столь грубо,
Что могу дышать тобой едва ли.

Резкий поворот к твоим началам
Выжигает штамп в глазах навечно:
"Здесь непоправимые увечья,
Я их равномерно раздирала."

Только, вопреки твоим наградам,
Я все гасну, гасну безнадежно
лишь снаружи. Под моей одеждой 
Я храню тебя, тобой изъятой.

13 января 2017

Я разрезала плоскость, оставшись на той стороне.
Что ж ты мечешься, будто сгораешь? Мне хуже вдвойне.

А теперь ты свободен. Все происки прекращены.
Развяжи каждый узел. Беги от моей стороны.

Не пытайся вернуться и склеить бессрочный рубец.
Не используй лазеек: ни писем, ни авиасредств,

Ни рыдающей музыки, ни фотографий в белье,
Ни начертанный памятью мой искажённый рельеф.

Обесточь провода, нас замкнувшие и отдышись.
Я разрезала плоскость, сгноив беспросветную жизнь.

Ты не видел её, а она подходила в упор
И с улыбкой несла окончательный свой приговор.

Это кажется только, что мир догматически мёртв,
Что останешься впредь не в себе, обесцвечен и чёрств.

Всё вернётся: слова, затаённые в мутных глазах,
Взрыв болючий экстаза, дрожь пальцев, душевный зигзаг

(из огня да в костёр). Всё вернётся. Вернётся и жар.
Наш отрезок окончен, и паузы просит душа.

Я разрезала плоскость, внимая молитвам её
Средь минора и писем, средь снимков, укрытых бельём.

29 января 2018