Инна Молчанова

Пал туман, взбеленивши утро.
Придавил – тяжело дышать.
Косяки зажиревших уток
на ближайшую сели гать.

На облеты журавль не вышел:
поля зрения -- ни черта!
И завился дымок над крышей,
и запутался в проводах.

А над хутором – тишь да глади,
у дворов -- груды свежих дров,
и пекутся в домах оладьи,
будто в август сошел Покров!

Разгоняя в галоп лошадку, 
поспешает на гон пастух.
Все у нас и с умом, и гладко,
все приятно на зуб и слух!

Натащили с бугра малины,
голубичный пирог готов,
и от рыжиков ломит спины –
ох, и рясно у нас грибов!

Журавли разминают крылья,
учат строиться в строгий клин.
Осень будет, наверно, длинной,
и длиннее зима в аршин.

Пал туман. И лежит, не тает,
заслонив собой хуторок.
И мне мнится, что я святая,
а на землю спустился Бог…

Мальчик кудрявый, душа нараспашку -- 
в омуте леса купаешься утром,
к вечеру в алой явИшься рубашке,
к впадине лунной взовьешься обутым.

С неба пахнешь медуницей и мятой,
горстки комет распуская как сети,
и, утомленный, приникнешь к опятам –
так засыпают с игрушками дети.

С первой распевкой откроешь глазищи,
сдунув с ресниц одуванчиков вату,
и, позабыв о принятии пищи,
снова помчишься посланцем крылатым,

чтоб подсказать, где черемуха гуще,
тронуть малинник ладошкою жгучей
и под подол застеснявшейся пущи
пустишь ужей растекаться у кручи.

Эхом окликнешь гнездовье кукушки,
бросишь стрекоз на брусничную заводь…
Мальчик с кудрявою рыжей макушкой -- 
лето, которое и славить!

Рваная ритмика пульса весны,
оттепель катится жилами.
Где же с тобой повстречаемся мы,
ряженый-суженый, милый мой?..

Где по растащенным ветрами рвам,
не отставая от солнышка,
самая лучшая в мире из дам --
лунная прячется Золушка?

Не обходи облюбованный рай --
тесно не значит навязчиво.
Слышишь, как предан хозяину лай
в этом райином образчике?

Скоро зацокает первокапель
по продырявленным клавишам.
Не забывай оглянуться на дверь,
если уходишь за залежью.

Видишь, как падает время на снег,
вместе с отцветшими звездами,
как на потресканной кожице рек
стонет зима под полозьями?..

Не покидай облюбованный рай --
горько не значит отвергнуто…
Тянет дорога? Ну, что ж... улетай -- 
соколом, ястребом, беркутом…

Побледневший от слез небосвод
приглашает в полет журавлей.
И прощается осенью год,
замерзая в ночи средь полей.

Здесь такая просторная тишь,
и такой неизбывный закат,
что, когда в это небо глядишь,
возвращается время назад.

Возвращается сонной тропой,
пожиная белесость лучей,
лунный диск, изогнувшись дугой 
над покосом, который ничей.

Перепуганный сонный петух, 
проорет в огороды: «Свят-свят…»,
где, напрягши до одури слух,
огородные чучела бдят.

Здесь околицей бродит тоска, 
на рябине -- паучия нить…
А журавль, словно ствол у виска,
это небо готов застрелить…

В старом доме ветхое крылечко,
палисадник клонится к земле,
а за загорОдой ловит речка
тучу на поджаром скакуне.

Пахнет свежескошенная пажить,
головы стогов в луну глядят,
в зазеркалье озера поклажей --
звезды, словно россыпи опят.

Скромненько петух прокукарекал --
видно распевается, стервец,
и коровье стадо гонит с млеком 
босоногий хуторской малец.

В окнышках то вспыхнет, то погаснет –
бережлива сельская душа.
Здесь идет своей тропинкой счастье:
тихо, аккуратно, не спеша.

В старом доме ветхое крылечко,
в старом доме нынче ждут гостей
пес и кот, дедуля с бабкой… печка,
растянув улыбки до ушей…