Кристина Новикова

В разгар зимы я выбрался из дома,

Оранжевых снегов смущая тишину,

Глубокой ночью, избежав знакомых,

Минуя разговоров мишуру,

Я шел объятый ледяным дыханьем

В забытом мире вывесок ночных,

Пустой автобус, как воспоминанье,

Лучами полоснул меня и стих.

И тянет высь - таинственная прорубь,

И острых звезд толпа к себе манит.

Нет никого, и я, как спящий город,

Цепочкой света вдалеке размыт,

Как сладкий сон ребенка на подушке,

Как след кошачьей лапы на снегу,

Я будто старые колючие верхушки

Деревьев на пустынном берегу.

Ночное таинство останется секретом

Прошедших и грядущих февралей,

И будет таять тихо безответно

Следами от ботинок у дверей.

Говорят, в нашем городе нечего делать,

Снова будут дожди, снова будет холодное лето.

Почему ты не хочешь отсюда уехать?

Говорят тебе: выменяй, выменяй дом на билеты!

Заводская струна надорвалась, но все еще тянет

«Двойка» всех по маршруту «железный, не спился»,

По беззубой брусчатке вечернее солнце гуляет

И без спроса целует лучами уставшие лица.

Я читал объявление: котика в добрые руки,

У разбитых подъездов опять расцветают ирисы,

Я, возможно, останусь навек для тебя близоруким,

Но еще наношу на отцовскую землю водицы.

В зиму - тяжко, но летом нахлынет такое,

Что стоишь на крыльце и невольно подумаешь: Божье!

Это солнце, ты скажешь, всего лишь садится на поле,

Это разве дорога? Одно лишь кругом – бездорожье…

Говорят, в нашем городе нечего, нечего делать,

И, болтают, у местных душа вон давно оскудела.

Батя дал мне наказ, сучья старые надобно срезать:

«Еще скушаешь! дурень, а яблочко к осени спеет»

Живи, не заморачиваясь, друг,

Дыши провинциальным кислородом,

Здесь речка, перевязанная бродом,

и просит поле дружелюбных рук.

Спиши себе расписанное время

И вчетверо храни в кармане брюк,

Вот проездной, вот предлагают лук -

На остановке точка бабы Веры.

Все правильно соседи говорят:

Куда тебя несет в другие дали?

Мы в детстве бегали и крыльями махали,

Вон, видишь, за околицей лежат.

Возьми себе жену хмельной закваски,

Обзаведись уже рабочим днем,

Подпиской на газету и котом,

Не заморачивайся, властвуй!

На что тебе чужая круговерть,

Метро, ты знаешь, выковали черти,

Лежи, смотри, как самолетик чертит

Над полем сине-голубую твердь

Когда-нибудь уйду и я,

Босая, в темные поля,

Под звук последнего «ку-ку»

В небесную муку.

И будет ветер в небе выть

И радостно меня носить,

По трубам эхом хохотать

И с кошками играть.

А если все пойдет не так,

Придет в пальто седой червяк

Осмотрит тщательно меня

И скажет: за три дня.

Пока я прыгаю, скачу,

Там где-то жгут мою свечу,

Ты эту бабочку не тронь:

Горит огонь.

Ну, ты же дура, молода,

Здоровья скажут: три ведра,

Зашепчут бабке на селе,

А я навеселе.

Иду, распахнута ветрам,

Пою распаханным полям,

Торчу кривая, будто жердь,

В земную твердь.

Я буду подкидывать письма в почтовый ящик,

Ты будешь хранить пенсионный в двойном пакете,

Опять молоко – стучится соседский мальчик,

И свежее что-то тянут, видать, в газете.

Мне весело, весело: ну что, говорю, за брюки?

Из стали сделаны, а может, пошиты из крепдешина?

А ты земляничным опять умываешь руки,

Пока я читаю тебя по твоим морщинам.

На вечер у нас как всегда заготовлен Рильке

«Господь, пора! Огромное было лето…»

Пораньше встать да коту на развес бы кильки,

Потом увлекут на дачу дела поэта.

В соломенной шляпе ты соберешь ромашек,

И будешь твердить, что на свете нет краше места,

Участок порос травой, ветерок шевелит бумажки

Сырого пока что, но полного смыслов текста.