Михаил Тенников

                                                     прадеду

…означением горести пустовремённых судей –
воспаряет оркестр в своей симфонической сути,

не щадя репродуктор на жёлтой стене вокзала, –
овладевает толпой, – как партия приказала.

Пуще лютых гонцов с головами собак на сбруе,
нотный стан восстаёт и навечно покой ворует,

и слеза – что печать на потрёпанной челобитной,
где меняется речь – от восторженной до обидной.

Ты не скажешь, что вдруг – все же видели, ожидали;
только шёпот тревожный: он умер – а что же дале, –

соловей разольётся, иль голосом тусклым выпи
съёжит горло тоска – хоть горелого спирта выпей?..

Оттого – тишина горше звона на колокольне;
вызревают пути – кому скорый, кому окольный;

не крылатый мороз потроха клюёт неустанно –
но звенящая изморось в голосе Левитана.

…удлиняется день; вьют минуты поток, что ласты.
Громче прочих певцов – затянул свиристель горластый, – 

не в кленовой сети;, не в осу;шенной кроне граба, –
точно кро́ви искал – у густого рябины краппа.

Размыкается круг и гремят по утру засовы  
под напором ключей, меж которых один – басовый, –

говорит, что отныне не знает иной любви. Да
открывает собой – покаянный псалом Давида…

                                              Наташе

…чьим лакомством – число потерь в бою –
тому страшней порой шептать – изыди;
на розе ве́тров, верно – проклят юг;
зверь вездесущ – с того и ненасытен.
И видит глаз, утративший цвета
все чаще – воздух густоты чернильной;
ползет дорога степью, – правота
и гибели и жизни ювенильной…

…ладонь перестает быть кулаком,
а жалость состраданию – не ровня…
И мир тотчас становится куском
никчемной шкуры сказочного овна,
где явь опережает вещий сон,
броня – бельем становится нательным…

…плывет в свое бессмертие Ясон
под сгнившей древесиной корабельной.

                                       Я.Х.

                       I
…тумана плоть тепло седой земли
приподнимает к по́логу дубравы,
перемежая с чуткой тишиною –
в ожившей церкви пение молитв,
журчанье неглубокой переправы,
да времени дыхание иное, –

неясные, тревожные века
вперед толкает мелкая река…

                       II
в былые дни возвышенность холма
венчалась вексиллу́мом  Фульминаты
что крепко вколот был в ершистость дерна
и римляне, сходящие с ума
от скуки, позабывшие, что фатум –
лелеять Весте – в том числе и зерна –

швыряли рожь, хмельно смеясь на дым
костров – как жертвы лошадям гнедым.

                       III
…три с лишним сотни лет – глянцуя пасх
счастливое, опасливое “надо”,
толпа не отступает от кострища;
язычник – хмурый тощий волопас –
и тот, пересчитав воловье стадо
садится зреть, (и в зрении есть пища), –

как люди поцелуи воздают
друг другу – за божестенный приют.

                       IV
Он смехом морщит смуглое лицо,
являя ртом рубеж гнилых развалин,
и счастлив сонной сбивчивости жвачных,
клонящей мысль – подальше от отцов,
традиций… Помня тех, кто восставали –
худой пастух вдруг делается мрачным,

и – что безумец – не осознает
изменчивое тождество свое.

                       V
…свистит стервятник, солнце греет склон,
вода бежит, окрестность орошая
той влагой, что родительна земному –
всему земному. И над этим – Он –
всесильный собиратель урожая,
влекущий души к истинному дому,

что шепчет утешенье в смертный зной –
не голосом – одною тишиной.

                                         И.П.

…вещает извилистый почерк

ручья по овражьему дну –

что стали, пожалуй, короче  

минуты – на песню одну.

Что, собственно – дни на исходе,

в ночи́ же – черно́, пустово́;

что пульс – надрывается. Хоть и

ты – не ощущаешь его.

Какая-то тихая повесть

живёт в перекатах волны;

сестрица отчаянья – совесть –

читает урывками сны,

где – ни озаренья, ни бездны,

ни чувства – извечная тьма;  

и, кажется, пращур небесный

смеётся и сходит с ума…

…пестро́ тропинка вьется,

все глуше лес вокруг –

идущий не сдаётся,

ему чащоба – друг.

от всех сплетений хитрых –

шагами глушит боль.

…вчера взорвался Хитроу,

позавчера – де Голль.

сегодня – слишком рано –

лишь пять, без десяти;

свинец остывший рана

пытается нести,

и капельки брусники

из живота – в траву.

…он помнит лица, ники,

цифи́рную халву:

четырнадцать – на коде,

четырнадцать – в эфир;

звезда людей восходит,

подогревая мир.

…он замедляет шаг свой,

роняет автомат;

у Родины и шахства –

нетленный аромат…

…идущий стал лежащим,

мелькали сотни тел,

и реквием из чащи

загрохотать хотел…

…он улыбнулся тихо,

водой плеснул в лицо –

«смотри-ка – облепиха…», –

и – дернул за кольцо…