Дмитрий Шунин

Морской песок светлее дня,

Волна темнее мглы.

Вода прохладна и синя,

А берега теплы.

Ночь влажным воздухом полна

И шорохом осок.

Заходит ночь в лакуну сна,

Ложится на песок.

И до утра не гаснет свет

В избушке на горе.

Сутулясь, дед латает сеть -

Ловить дары морей.

Я сквозь дремоту чую, как

Навариста уха,

Как кот крадётся с чердака

На рыбьи потроха.

А в море острова плывут

Без мачт и парусов.

И в доме замирает звук,

Вливаясь в полусон.

И вплоть до утренней звезды,

Туманных облаков,

Мы улыбаемся в усы:

И дед, и я, и кот.

Над буераками, над буерыбами

Редеют белые облака.

Земля цветущая чернеет глыбами

Под светом солнечного желтка.

Льёт влагу талую под красноталами,

За перелесками на поля.

А ветер гонит прочь туман опаловый,

Верхушки ельника шевеля.

Под вечер ладушки, а в мае ландыши,-

Успеешь высмотреть и вдохнуть,

Пока орда красношляпых поганышей

Высасывает лесную грудь.

Но ты не ведаешь и ты не думаешь,

Что в эту взбалмошную весну

Пока листва зеленеет бесшумная,

Пока жуки к ней громкие льнут,

Ты дышишь, ходишь, смотришь в небо звёздное,

Раскинувшееся в вышине.

И бесконечна жизнь в рассвете розовом,

А смерти нет.

В марте обесснеженном, грязном и сыром,

Шло по тёмной улице тёмное пальто.

Не янтарно-карее, как гаванский ром,

Не как синеводная ледяная Томь. 

Не чернично-сочное, как под елью тень,

По весне упавшая в сизый сумрак дней.

Призрачное, тихое средь людей и стен,

Чёрное-пречёрное, темноты черней.

Бережно и ласково, нежно и тепло

Человека доброго в глубине несло.

Папа был камином занят,

Я был тих, букварь листая.

За окном гуляла замять,

И снежинок крупных стая

Пролетала окон мимо,

Подгоняема метелью.

Руки папы пахли дымом,

А мои - зелёной елью.

Вечерело. Холодало.

Стужа рыскала у дома.

А в камине догорала

Неживая ветка клёна.

Забывая лес и листья,

Улетающие в вечность,

Я терял с ним идентичность,

Обретая человечность.

Пальцы нежно-деревянно

Замирали на страницах

Не прочитанных романов.

Папа с чаем земляничным

Размышлял над жизнью тленной,

Согреваясь у камина:

"Не из каждого полена

Вырастает Буратино."

До года жил я под столом

С мячом и погремушками, 

Беззубым улыбался ртом

И шевелил веснушками. 

И если кто-то мимо шёл,

Склонившись любознательно, 

Тащил его за капюшон

К себе под стол в объятия.

Мне попадались старики,

И кот, и посторонние.

Я обжигал теплом щеки

И пухлыми ладонями. 

Когда темнело всё вокруг

И сверху гасли лампочки,

Я выпускал кота из рук,

Гостям пометить тапочки. 

А в горле первые слова

Лежали глыбой каменной.

Я забирался на кровать

И слушал сказки мамины.