Анна Арканина

Неба трепетность и бледность,

Горечь первого глотка,

Пустозвонность, неизвестность,

Яблок сочные бока.

Это осень приключилась

И нажала тормоза.

Без существенной причины

Подосиновик в слезах

Оглянулся, песня спета -

Только памяти круги.

Осень - время для поэтов

С черной ласточкой в груди.

Осень - стыла, осень - свята,

Новый день дождем крещен.

В лес по нас идут опята -

Кто не спрятался еще?

Когда к тебе приходят, не спросясь,

березовые сны на ножках длинных,

«алё, алё» - выходит ночь на связь

с твоим немолчным, истинным, глубинным.

Зажжет свечу – обходит неспеша,

перебирая тощие пожитки:

вот за углом отыщется душа,

заштопанная наспех белой ниткой.

Разворошит и переврёт слова:

печаль пчелой ржавеет на экране,

и жжет язык, но терпит голова –

глагол сорокаградусный в стакане.

Всё это сны, ты знаешь, это сны.

Когда увидишь снег подслеповатый,

идет из непроглядной тишины,

как будто свет сияющий стоваттный.

И стынет луг, и тянет ветви сад,

и тонет в нем забытая теплица,

и ты стоишь и не отводишь взгляд

не в силах ни моргнуть, ни прослезиться.

Суетится Токио – дочь Киото,

Тянет в небо жилы и этажи.

Приходи обнимать меня, милый кто-то,

Пока мой журавлик бумажный жив.

Говори мне: «сакура», «рыбка», «дева» -

Не сносить и сотни моих имен.

Я одно - то, шелковое - надела

И босая вышла в нем на балкон.

Говори: «любимая», «сука»*, «гейша» -

сладкой сливой в сердце поет вино.

А я буду звезды на небо вешать.

Подавай, пожалуйста, по одной.

Протыкает темень – двурогий месяц,

Луноликий воин и самурай,

Эта ночь протяжней любой из песен,

Только рук горячих не убирай.

_____________

*перевод с японского суки (сука) любовь

Неспешна тишина в поселке дачном –

Медовая, тягучая на вид.

И даже слышно, как из тьмы чердачной

Вниз по лучу сбегают муравьи.

Чу, оживает звук в цветочной чаше –

Вибрирующей мантры гулкий «бжжж» –

И станет что-то важное не важным,

Пока мы здесь забытые лежим.

Пока наш поздний завтрак недоеден

И синь озер вливается в глаза,

Покажется: на том и этом свете

Застыло время в полдень на часах.

Пусть лето, как засвеченная пленка,

Течет себе, течет в себе, сквозь сны.

Я слово подбираю и – котенка.

И по траве бежит навстречу Сын.

Воздух с приправой кусачей горчичной

над головой, бултыхаясь, висит.

Август в бокалах разлит со «столичной»,

значит – пора, значит, следует пить.

Ёжатся души в предчувствии вящем –

тянется тонкая струйка тепла:

август – бездонный, густой, настоящий –

чистой воды со слезой пополам.

Станем с тобой на минуту бессмертней,

с вечностью скинувшись тут за углом.

Первые вздохи – последние сплетни –

листьев ржавеющих металлолом.

Это туманам оставленный город,

сданный без боя, потерянный след.

Разве, всё это, скажи мне, не повод?

август окончен.

ни капли на дне.