Юлия Крылова

#####
Мы плавали в окне второго этажа -
жара стояла в середине спальни, 
светилась люстра облаком хрустальным,
я ела яблоко с широкого ножа.

Как люди первые, не видя наготы,
мешали жить соседям и пельмени.
На подоконнике под пеплом от пэлмэла
цвели фиалки или ноготки.

На внешний мир щетинившись щекой,
ты льнул к глазку и в предрассветной дрёме
шептал, что кроме бога в этом доме
нет никого, кто б нарушал покой.

Я гладила белеющий живот
и знала - рай внутри меня потерян. 
Без воздуха не двигались портьеры
и гнили яблоки - был урожайный год.

#####
Мария сидит перед ним, 
а он её предает -
тридцать сребренников
стоит её аборт.

И ему всё равно 
Бог там внутри или сын -
он без Бога и сына 
хочет сдохнуть один.

Он свое пиво пьет, 
она лузгает горсть семян,
а наверху казалось: 
из них выйдет семья.

#####
качается ветка пустеющего метро
в метре от нас асфальт предают земле
и ты предаёшь меня своё сломанное ребро
и надеешься что забудется всё к зиме
что снежком занесёт и снова ты белый лист
перед богом нагой перед собою чист

тогда расцветет зеленеющий светофор
и в новую жизнь в широкополом потом
ты будешь лететь словно в оконный створ 
самолетиком или смятым уже комком
и слушать как птичка на ветке делает чик-чирик
и слышать как гордо звучит 
человек 
человек 
черновик

#####
Бесснежное Рождество и кажется, что пустыня
вырастает вокруг Вифлеемских высоток.
Люди ждут чуда, Марии достаточно сына
и волхвов, приносящих дары с востока.

Ночь настаёт и стихающий звук моторов
значит, что к ней никто не войдёт без стука.
Комнату освещает звезда и экран монитора -
весточку шлёт отец из облачного фейсбука.

А на губах младенца гуляет отца улыбка
и взгляд неземной в глазах младенца потерян.
И под гуление сфер снежок, первородно-липкий,
стучится волхвом и в окна её, и в двери.

#####
Мальчик трехлетний вглядывается в даль -
там ангел на люстре показывает эмаль,
и свет отраженный ярче стоваттного нимба;
он с цветочных плафонов смахивает пыльцу,
говорит: "мой мальчик, ты нужен сейчас отцу -
ты встретился с ним бы.
Он сидит на конечной, строен и седовлас,
семейный альбом листает - иконостас -
до конца доходит и начинает по-новой".
Мальчик крутит во рту карамельное "о" -
"тец" хрустит на зубах раскусаным леденцом -
и глотает новое слово.