Алексей Еленин

Осенние, сосновые
ржавеющие иглы
в лесу, залитом красками
и запахами смерти.
Но жизнь идёт без продыху:
по воздуху над полем –
шмелиное гудение
высоковольтных линий.

Приезжие строители –
подсобные крестьяне
готовят почву саженцам
и забивают сваи.
И кажется, что солнечным,
шумливым, свежим утром
не в город, а в грядущее
проложена дорога.

Капусты сизые ошмётки
и золотые парники:
я проезжаю на маршрутке
в задумчивый октябрь.

Что мысль моя? – промозглой хмарью
подёрнувшийся окоём
и лист осиновый, упавший
в осенний перегной.

Из темноты твоя ладонь
касается меня.
О, нежной ласки в темноте
раскрытые глаза!
Мы в будущем уже – смотри:
не видно ничего.
Но вместе мы – и в мире всё
касается меня.

Ещё как будто не разбужен
сырой и серый день.
Но знают уличные лужи,
что снег осиротел.
Зимы уже не помнят клёны,
вороны, города.
И словно провод оголённый,
блестит в реке вода.

С лицом от слабости землистым
обдумывает март
(как замысел) на ветках листья.
И сквозь туман горят
дома, дороги и разметки:
мгновения, века, –
на млечной непутёвой ветке,
у нового витка.

И вода вспоминает, и небо пригрезилось чайке,
чтобы долго над тяжестью этой парить.
Всё – душа. Потому и создатель не хитрый всезнайка,
не желающий нам ни о чём говорить,
а упавшее в землю, как семя, живое начало.
Через воду и воздух рассудок плывёт.
И не страшно нисколько, что лес в синяках краснотала –
заживёт до поры. По весне заживёт.