Алексей Исхаков

Старый ныряльщик вытер со лба морщину,
долго курил отсыревшую сигарету.
- Если нырять, то надо нырять глубоко,
чтобы давило виски, не хватало света,
воздуха, чтобы копеечная монета
казалась суммой, а лёгкие – молоком.
- Так говорил не старый ещё мужчина,
но старый ныряльщик, пахнущие песком
руки слегка дрожали перед прыжком.

Вот перечень бездействующих лиц:
Соседи. Слабый доктор. Сын. Подруга.
Статистов где - то миллиардов семь.
Тепло  оштукатуренных границ -
единство места, времени и стука
в грудном отделе, слышного не всем.

Вот хрупким планом сцена за столом.
Шум декораций. Раздвигает окна
масштаб воображаемых картин -
В припадке пены бьётся волнолом
и кто - то в облегающе бесплотном...

Но зритель вышел. Вышел весь. Один.

Как протяжно она молчала, закрыв окно,
и от этого лопались стёкла узором трещин,
выпадали из рук у таких же молчащих женщин
бытовые предметы, выплёскивалось вино
из бокалов, реальности тонкое полотно
натянулось до звона, сжимая людей и вещи.

Что-то лопнуло в ноосфере, нарушив ход
бесконечной ленты событий, и крест не вышит
или дрогнула мелко рука у  Того Кто Пишет,
пропустив изначально задуманный эпизод,
облегчённо осыпались стёкла, остался тот
за кого так молчала, он снова живёт и дышит.

Когда метрономы склоняются к декабрю
верхушками сосен, плечами дорожных знаков,
в безветрии и чистоте, прорисованной снегом,
петляет, замысловатый выводит крюк,
минуя овраги, условная дзен - собака
к пересечению местности с человеком.

Сугробы у рта - наметает слова пурга
не выдохнуть звёзды сквозь плотное одеяло
слежавшихся за ночь. Покалывает в груди.
Количество снов на квадратный пакет молока
осталось нетронутым в миске, и только вяло
виляет хвостом что-то важное впереди.

Исчёрканной пастью зевает в столе тетрадь.
По местному времени - пить, по Иркутску - плакать,
по небу - в четырнадцать тридцать пять
приходит моя собака.

На свежевыросшей траве лежу индейцем, пью вино,
смотрю как рвётся надо мной салют жасмина.
Играет рыбой водоём, гнусит комар, всё включено,
но вот покоя не даю идущим мимо.

То унывающий атлет, мускулатуря по тропе
ругал бездействие на ломаном нерусском.
То юный психотерапевт осоловело что - то пел
про мотивацию, тревогу и закуску.

Шептала пара молодых проституирующих дам
- "Вставай, иди и заработай много денег."
Слова гнездились в пелене, слова трещали по кустам,
сбивались в кучу и разбрасывали тени.

Склонился полиционер -" Откуда? Кто? Зачем и где?
На основании чего лежите с пылью?"
А я допил своё вино и спотыкаясь, по воде
пошёл до вечности, почёсывая крылья.