Евгения Казазиди

Облако валяет дурака.

Греет загорелые бока

Царь-гора, 

не знавшая царей.

Рыба-меч 

на стыке трёх морей

щит куёт. 

Виляет перевал,

ластится к босым подножьям скал.

Под отмашку ветра-бунтаря

птицы обрывают якоря.

Кошка-осень 

лижет льда брикет.

Небо...просто небо.

 Смерти нет.

Там, где ломались другие, мы жили и ждали.

Ухали филины, выла болотная выпь.

Я из крапивы вязала защитные шали,

я понимала, что прошлое нужно забыть.

Ты говорил, что сегодняшний день не последний,

нужно всегда и во всём оставаться людьми.

Шали ветшали. Осеннею огненной медью

я расшивала победные флаги любви.

Забродит осень в чане времени, -

айда сливать!

Тянуть глоточки не умеем мы,

и неча врать.

Махнём стаканами гранёными,

плеснём на стол,

где листьев вяленые омули,

дождей рассол,

горбушка грядки перекопанной,

букет опят.

Роняют птицы перья копьями, -

надел столбят.

Мы захмелеем, сядем рядышком, 

точь-в-точь грачи.

На вековечном масле аннушки

закат шкварчит.

А там, где я себя не предала, 

посеяна, 

но прорастёт попозже

фиалка. 

Пусть невзрачна и мала,

зато еще одно созданье божье

проявит суть и цвет, 

зажжётся свет

во всех моих мирах, 

и дальних тоже.

Пять тысяч роз барашку на обед

за ту одну, что расцветёт под кожей.

В самом себе разыскивая суть,

осатанеешь в поисках начала.

Не можешь есть, 

не пробуешь заснуть,

то вниз, то вверх,

c подвала до астрала 

мотаешься...

Не застуди плеча,

распахивая тесный полушубок.

А голуби взрастят своих волчат

и врубятся в какой-нибудь прилубок 

чужого лба. 

Закрой рукой уют,

вращай сердечко-яблочко на блюдце.

Как сиротливо ангелы поют.

Как вымученно демоны смеются.