Подборка стихов, участвующая в конкурсе «45-й калибр – 2017»
Россия, Архангельск
Забытый Богом город, лес и речка,
Гостиницы высокое крылечко -
Пейзаж, в который просится овечка.
Свершив свои великие дела,
Ты был бы рад проститься с краем света,
Но не добыл обратного билета, -
Ни лошади, ни лодки, ни весла.
Вотще - аллегорические жесты,
Рассказы про Хабаровск. В ритме presto
Здесь не живут. Ну что ж, подобно местным,
Гляди, как, выпив солнце из ручья
И ни к кому особенно не ластясь,
Гуляет псина шариковой масти –
С ошейником, но, видимо, ничья.
На вес наживки ценящие слово,
Беседуют три верных рыболова,
Чья жизнь вполне прекрасна и без клёва:
Их диспут о размерах поплавка
Основан сплошь на прецедентном праве.
Шуршит под каблуком нездешний гравий.
Дворняжий взгляд опаслив, но лукав.
Замешанный на чистом перламутре,
Водоворот свои бормочет сутры.
Восточное улыбчивое утро
Торгует апельсинами с колёс,
В живой реке горит вода живая,
И луковица солнца вызывает
Поток немотивированных слёз.
Глядишь на дивный свет в девичьих лицах.
Захочешь вдруг остаться и жениться.
Подумаешь: ну что тебе столица?
Скажи, на кой тебе всё это чёрт,
За сколько тетрадрахм ты бьёшься насмерть?
Подумаешь… Вздохнёшь, проверишь паспорт
И вызовешь такси в аэропорт.
Проснись до света оттого, что печь
Остыла, и тебе приснилось лето:
Поляны трын-травы зовут прилечь,
И много света.
Проснись, гляди в морозное стекло,
Жди с неба новостей – их мало, впрочем,
И оттого совсем не тяжело
Хвостам сорочьим.
Жди снега, что не выпал в Новый год
И к Рождеству, пожалуй, не поспеет,
Но до Крещенья точно занесет
Твои Помпеи.
Затеплив печь, смотри в свое окно.
Помпеи просыпаются. Незримо
Приметами до крыш занесено
Паденье Рима:
Невынесенный сор в печах горит,
Уходит к небу дым тревогой древней -
Считая твой, зимой их ровно три
Во всей деревне -
Достаточно для лабиринта, где
Смог заблудиться век позавчерашний
И бродит под гармошку - по воде,
лугам и пашням.
За столом из палисандра, в неплохом, но обветшалом
кабачке (пустая зала, купол церкви за окном),
постаревшая Кассандра – тусклый взгляд поверх бокала –
мне о будущем вещала: «Все мы спим последним сном,
Годы весом в девять граммов к нам летят пчелиным роем,
прочь века уходят строем, завершая времена –
восстанавливая храмы, кабаки мы просто строим,
чтоб народ, сойдясь по трое, видел купол из окна».
«Ну какая Троя, что ты! Недосуг героям древним:
латы сброшены в передней, молоко течет в окно,
лошадь греческой породы лижет треснутый поребрик,
и Улисс из шлема с гребнем у парадной пьет вино».
«Не откроются ворота, ждёт за городом напрасно
и березы белой братство, и ольховый черный род,
и сосны штрафная рота, из которой так прекрасно
строить лодку с ростром красным, лошадь или эшафот.
Липа в летнем камуфляже остается лишь причиной
сдвига в музыке пчелиной с ноты си до ноты ля…
Новый век на землю ляжет тенью цвета капучино».
Тучи рваная овчина грела марсовы поля,
отдыхали поколенья, освященные веками,
по расколотому камню проходил за родом род.
Я спешил к своей Елене, и броня была легка мне.
Вдалеке перекликалась третья стража у ворот.
Если ясно - смотреть, как займется заря
В тонких ветках рябины.
Поделиться зерном, чтобы без словаря
Изучать воробьиный,
От пьянящего воздуха навеселе,
Вдруг, не чувствуя веса,
Улететь на льняные просторы полей,
Отороченных лесом,
И услышать, домой торопясь от грозы,
Задыхаясь от бега,
Звонкий лай пролетающих мимо борзых
Позапрошлого века.
Если дождь – затопить в доме печь. У окна,
Занавески раздвинув,
Наблюдать, как растет под дождем тишина
До размеров былинных,
В тишине полу-бодрствовать, полу-дремать
В отстраненности некой,
Окунувшись в классически-толстый роман
Позапрошлого века.
Если ветрено… Впрочем, ну что тебе до
всех превратностей неба,
если добрая печь согревает твой дом
И достаточно хлеба,
Если есть кому доброе слово сказать,
И для птиц – вдоволь крошек?
Заплутавшим во времени вечность назад
Каждый век – позапрошлый.
Бывает так, что сердце застучит,
Как шпильки старшеклассниц в переулке
Или трещотка флюгера в метель, -
И вот уже знакомые врачи
Рекомендуют пешие прогулки,
Скрывая эротическую цель.
А для тебя ходьба – как мир иной,
(Так от Печоры далека Онега),
Но, выполняя дружеский совет,
Ты движешься в ближайший обувной
И выбираешь тапочки для бега,
Сурово отвергая белый цвет.
А после – обживаешь ближний сквер,
Как ближний свет. Приобретаешь карту,
Изобретаешь правила игры,
Шаги считаешь, лодырям в пример,
И, офисну подобен Бонапарту,
Воюешь виртуальные миры,
Начав, конечно, с Польши. Учишь польский,
«Пшепрашем, пани». Путь, бесспорно, скользкий -
По берегам не столь пустынных волн:
Не помогает древнеримский опыт,
Когда идешь по краешку Европы,
Оставив одесную Корнуолл.
Ты продолжаешь двигаться, и твой
Сурок свистит Take five, глотая такты -
То птичья трель, то колокольный звон.
И ты, шурша осеннею листвой,
Свернешь за край ракушечного тракта,
Чтоб наконец увидеть Лиссабон.
Тебя встречает море, чаек крики.
Что ты Энрике, что тебе Энрике?
Луна – скорей эскудо, а не грош,
И ты целуешь на прощанье польку,
«Пшепрашем, пани». Пред тобою только
Атлантика, и ты по ней идешь.
Оформив атлантическую визу,
Уходишь вверх, по незаметной снизу
тропинке узкой в небе голубом,
И смотришь вниз - немного умилённо -
на тех, кто не дошел до Лиссабона
И даже не слыхал про Лиссабон.
Перейти к странице конкурса «45-й калибр – 2017»