Ольга Вирязова

             ***

Глина течёт по рекам,
просит сделать её человеком,
на ноги поднять, голову отрастить.
Встаёт и спрашивает: как быть?

Сам себе учитель, сам себе господин,
не оглядывайся, не спрашивай,
всё твоё вчерашнее, земноморское –
корка чёрствая.

Сила течёт по нитям,
тело – мельница золотая –
заново отрастает
и перемалывает меня.
Сила мгновенная или длительная,
какая разница!
Времени хватает.
Крутится-вертится-мелется…

Тело –
расправила, надела,
оставила.

26.01.2017

Море сушу у нас крадёт,
а потом возвращает сушу,
криво море кирпич кладёт,
строит Землю – все швы наружу.
И оставшаяся гряда
после бури, и новый берег,
ночью выброшенный сюда,
прямо к двери,
открывают иной пейзаж,
говоря о неразрешимом.
На взъерошенный выйти пляж,
перешитый,
по ракушкам и по камням,
окаймляющим, берегущим –

глубина, цунами, война,
утечка кофейной гущи!
Что ни выберешь, всё ущерб,
клокотание недовольства.
День закатывается в щель.
И глядит изнутри вещей
откровенная глубина –
обратная сторона Солнца
медузой своих лучей.

По ракушкам и по камням
мимо нас, мимо –
Необъяснимое Необъяснимо.

И тянешься за ним
по краю моря или огня –
скорее-скорее
обнять
и сделать снимок.

12.01.2017

          ***

Расправлен день,
растянут на ветру,
отвязана высокая вода…
Подвинут землю пальцем и сотрут,
достанут завтра новую со дна.

Но неразрывен мир и отнесён
туда куда притянуто лицо –
смотреть в пустыню испокон времён,
смотреть её необозримый сон.

Пока ты смотришь – кобальт и коралл,
не тусклый сурик вечером ночлег.
Пока ты это море не проспал
и камень смертный будто человек…

И дальше камень пущенный в обход
кривую сушу к небу донесёт.

17.12.2016

                    ***

Пустыня загораживается горами,
море берегом.
Но если лампочка перегорает —
нет никаких преград.
И где те кораллы потерянные,
где тот Нескучный сад?
Наверное им темно,
или они разуверились
в своём воздухе и воде
и ушли в кино.

Теперь уже ищут Австралию.
Украли, на дно отправили?
К акулам в ад?

Ты накрываешься одеялом,
чтобы не потеряться,
однако тьма тебя не забывает —
теперь можешь бояться —
и принимает за раковину
или дикий плод ума.
Тьма тебя принимает.
Утром отыщешь себя сама.

Плод или раковина,
или дерево внутри — да-да!
Свет включается, горит,
и дерево в тебе не умещается.

Всякое дерево
пробирается, куда не звали,
выходит на всякий Арбат,
расплетается, обрастая далью,
превращается в сад.

13.11.2016

                     ***

Вот бы самой загадать и выбрать,
пойдёшь ли напра-налево – как в сказке сказывается...
Полудня лоснится угловатая глыба,
птицы наверху захлопываются и распластываются.
На середину улицы - туго, словно идёшь по дну -
выберешься, смотришь: чайки апрельско-майские,
впутавшиеся в голубизну,
купное у них чародейство, таинство.

Горла их – горны, музыка им подстать,
крыльями гнутый воздух упруг и густ.
Ах, эта мускулистая высота
и существование наизусть!
Это тебе не оторви да брось –
с картою рек в груди, с компасом в голове,
хоть и почти бумажная снасть и кость,
чтобы легко носить её, не жалеть.

Ноги твои тряпичные – раз и два –
всё твоё человеческое выбирает близь,
верит в миры, картонные до нутра...
Но эти птицы, откуда они взялись?
Всё в тебе электрическое не твоё -
по водам, по воздуху, наобум
чайки ли, гуси-лебеди, белый шум,
ты ли, уловившая эту нить -
что-то такое во сны твои звонит,
что-то тебе сигналит, свистит, поёт,
тянет вперёд по линии силовой,
остальное стелется трын-травой...

29.09.2015