Пётр Матюков

Чапаев стучит костяшками 
Потом пинком открывает дверь
Выглядит так как будто ходил за тридевять с лишним земель
Охранники клуба катаются воют держатся причинных мест
С Чапаевым связываться не стоит Чапаев глядит окрест
В клубе музыка и дурманы розовые миры
Но кто-то кричит смотрите парни какое-то Че С Горы
И кто-то смотрит ловит глазами жесты его руки
И даже придерживает заранее зачем-то свои портки
Чапаев медленно выговаривает странное слово засим
Чапаев медленно устанавливает на барную стойку "Максим" 
Чапаев не страшный одет не в черное нету при нем косы
Но строчит пулемёт строчит пулемёт смеётся Чапаев в усы
И пули летят размазанным веером в телах прожигают путь
Пули насквозь пробивают доллары толкают бумагу в грудь
Выходят из тела летят в офшоры в подставные счета
Строчит пулемёт и как бы считает тщета тщета тщета
Во рту у Чапаева водоросли в глазах русская печь
Он мог бы забить на все на это и просто на дно залечь
Чтобы спокойно вести беседы с одним утонувшим бобром
Да вот бобер проболтался ему про Россию нефть и Газпром
И когда кончается пулеметная лента как припас на посту
Чапаев сворачивает самокрутку вдыхает дым в пустоту
Потом выходит в Московскую ночь тянется дымный нимб
И он идёт к новому клубу и Петька идёт с ним

Отче наш иже еси иже еси
спасибо за хлеб за то что лампа висит
давно бы сдался бы плюнул и лёг в кровать
но лампа моргает и мне говорит моргать
там в коридоре ветер дожди и снег
там в коридорах можно идти во сне
можно зонтом укрыться упасть в сугроб
там на ветру любой человек - микроб
в конце коридора свет мироздания весь
но лампа моргает здесь и я тоже здесь
и я смотрю в коридор идущему вслед
лампа стакан с водой на стакане хлеб

шла собака по роялю 
вдоль невидимой черты
за которой возникали
куклачёвские коты

из-под лап рождались звуки
изначальной красоты 
и заламывали руки
куклачёвские коты

и всё думали с хера ли
это даже и не кот
но невольно замирали
под торжественный аккорд

а собака что есть силы
торопилась в гастроном
а собака волочила 
шестерых щенят и дом

и она не разбирала
где ступать и как ступать
как попало попадала
там где надо попадать 

и не ведала что в зале
прекратив малейший чох
ошарашенно стояли
и коты и Куклачёв

шла собака вне науки
просто делала шаги
из-под лап взлетали звуки
словно ангелы с реки

рыбаки выползают на берег по льду реки
рваные раненые без ноги без руки
один говорит случилось-таки
на нас напали белые ходоки
за рыбаками тянется красный след
за красным следом тянется конный фланг
самым первым едет здоровый дед
морщинистый как неглаженный флаг
с нашей стороны выходят Ильич да Илья
Ильич щурится будто не видно ни зги
потом удивляется батенька вы моя
да это же форменные беляки
Илья привык действовать кулаком
почему и не помнит дело было давно
в руке Ильича чайничек с кипятком
а на плече внушительное бревно
Илья начинает первым как Пересвет
Ильич вскакивает на броневичок 
если Илья махнёт проложит проспект
если стрельнёт Ильич тоже ничё
у ходока в глазах лёд в душе холодок
конь костяной хладнокровный под ним продрог 
Илья с Ильичом действуют как кипяток
кипятка не выдерживает ходок
ходоки кричат да что это за страна
здесь всегда кто-то прёт поперёк рожна
давеча Александр Невский ругал свиньёй
а нынче вышел какой-то Ильич с Ильёй
подо льдом начинает ворочаться рыба-кит
ходуном ходит шкура реки
рыбаки крестятся случилось-таки
снова повержены белые ходоки

И он приходит на булыжную площадь,
В устье каменных рек,
Солнце катится ему за голову,
Выкатывается из-под век,
Люди останавливаются, толпятся,
Окружают со всех сторон,
Потому что - вот он, и каждому ясно,
Что он - это точно он.
Устраивают помост,
Он выходит,
Говорит в микрофон: Привет!
Я так хотел сказать вам это
Две тысячи с лишним лет.
Мне столько надо ещё сказать -
Словам так тесно в груди,
И каждого выслушать и понять.
А они говорят: Погоди!
А они ему говорят: Смотри,
Это же Третий Рим!
Да знаешь ли ты какой здесь ритм?
Здесь такой ритм!
Здесь машины, компьютеры, скорости,
Бег дотла,
У нас электронная очередь,
У нас дела,
Давай обойдёмся без лишних слов,
Как фейс-контроль в клуб,
Кстати, мы заготовили трубы,
Вроде не было слышно труб,
И происходит большое движенье, 
И слышится гул и треск,
И вот уже веревками тянут
На Лобное место крест.
И тогда, чтобы каждому было ясно,
Он так говорит им:
Вот вы твердите, но я это знаю -
Да, это Третий Рим,
И слова его, сказанные без микрофона,
Катятся, как камни с горы,
И откуда-то, гораздо выше вершины,
Вторят ему хоры.
Слова его горьки, и с каждым словом 
Колышутся в глазах моря:
А ведь это, может быть, третья по счету,
Третья уже Земля...