Залман Шмейлин[вне конкурса]

***

Вот вам правда без всяких кудрявых прикрас:

Побывав не однажды у самого краешка рая –

Утверждаю, что люди на свет появляются столько же раз,

Сколько раз в этом мире до срока они умирают.

Ты простился с кем смог, наплевал на должочки-долги

На свои - не свои, были не были – это не важно –

Пусть теперь локоточки кусают врагини-враги

Вот остаться в живых, тут уж, как говорится, – «не каждый».

Потому что опять начинать от печурки – с нуля.

Краскам медленно блекнуть, покудова нить не порвется.

Кем ты в этот раз в мир проскользнешь, везунок-разгуляй –

Тот, что был – за чертой. Он то уж никогда не вернется.

***

Погода в Мельбурне как-то совсем не в кайф

Все сезоны за день – вовсе не эксклюзив.

Сосед мой продал магазинчик и драйв, драйв, драйв

В Брисбен, где круглый год тридцать и голубой залив.

Он держал много лет антикварный сток,

Но сырость вредна для неаполитанской души.

Его испытательный срок давно истек.

Он сказал в сердцах «факен веза» и свет за собой потушил.

А меня держат цепи, тянущиеся за океан.

Я с каждой из четырех сторон в чем то убежден.

Даже пьянствовать предпочитаю ходить в русский ресторан.

Я еще на пути, чтобы стать раскрепощенным как он.

***

Мы теряем друзей. Не в боях, без торжественных звонов,

Не от грозных недугов, которых врачам не унять.

Замолчали друзья, отключили навек телефоны.

Мы теряем друзей, оттого что не в силах понять.

Мы теряем друзей – не легко, не беспечно, как в детстве,

Собутыльник и тот откровенно пошел «не такой».

И кому-то бы лучше в уютном углу отсидеться,

А он прет на рожон как в последний решительный бой.

Словно снова в атаку пошли конармейские лавы,

(Видно, где-то они хоронились в туманах души).  

Мы теряем друзей, как в гражданскую – влево и вправо

Разделились и каждый по правде, по истинной правде решил.

Мы меняли легко долготу, широту и отчизны,

Оставаясь в кругу, не давая его разорвать.

Мы теряем друзей как до срока – куски своей жизни,

Так что нам у черты уже нечего будет терять.

исповедь

Душа моя на ветру дрожит

И строка на бумагу ложится криво.

Верую – Создатель мой грех простит,

Что давно не видел меня счастливым.

Я забыл, когда это было в последний раз.

Может, с той поры как объелся мороженым в детстве,

В день, когда мама сказала: «Факир на час

Ты сегодня. Реформа, сынок – вперед и с песней!».

В моей памяти каждый шаг запредельно крут.

Спотыкаясь о корни навязших в зубах березок,

Нарезаю и нарезаю, как скаковая, за кругом круг.

Только и научился, что смеяться сквозь слезы.

Устремления живы – ни дать, ни взять,

Но за счастьем я как за девкой не бегал.

Мне знакомо – и это уже не отнять –

Только пахнущее чабрецом горьковатое чувство победы.

***

Завтра сдавать на классность, а Элерт такой тупица

Мы с ним провалимся вместе, черт бы его побрал.

Я одиннадцать месяцев собирал себя по крупицам,

И, вот, такой мне напарник – взводный вчера сказал.

Это отнюдь не интрига, нет в ней антисемитизма

Фамилии наши рядом, меньше чем в двух шагах.

Шпильман и Элерт в списке лепятся с самого низа

Хотя он родом из Энгельса, а мне земляком – Шагал.

Что-то родное в суффиксах да и в дорожках – тоже,

Его – в Казахстан с Поволжья, моя – с Двины на Урал.

С ним не пересекался за двадцать годочков прожитых,

И тусоваться с Элертом врагу бы не пожелал.

Ночь пробегает быстро, а мне ни за что не спится,

Слышу, как дождевые капли в окно стучат.

Звтра сдавать на классность, а Элерт такой тупица

Тощий, как доходяга, длинный, как каланча.

Тухлая ситуация, как то все очень странно,

Мне хотя бы недельку, я б его подогнал,

Но нет и денечка даже, в армии все по плану

И ротный сказал «С другими – точно ему хана».

Встали у изголовьев стражи – добрые духи,

Чтоб отступила хоть на ночь страдная маята.

Завтра будут в эфире наши бездомные души

Связываться морзянкой ти-ти-ти – та-та-та