Ирина Асеева

Мы, двери — привычка людская, чудачество,
За нами всегда человечество прячется
От страха, в котором гнездятся чудовища.
Мы — стражи, хранящие ваши сокровища:
Картины, купюры, стихи, письма, сладкое
И мысли запретные, встречи украдкою.
Мы — двери, хранители снов и молчания,
В наш скрип превращается ваше отчаянье.
Мы видим, какие вы, люди, ранимые.
Мы делим на части — для вас — неделимое.
И где-то в душе за сомнения чащами
За дверью скрываетесь вы — настоящие.

Я перестала бояться старости,
Острой иголкой болезней вышитой,
Правды зеркал и вечной усталости,
Горькой тоски о чём-то несбывшемся.

Хлопоты стала считать подарками,
Стала рассветы встречать, как праздники,
Свечку поставив живую, жаркую
За упокой души одноклассника.

Безмерно устала от вечных сомнений,
Устала от жизни подводных течений,
От глупой надежды на завтра, на чудо,
Судьбу я сама выбирать теперь буду.

И почва готова, и брошены зёрна:
Я стану трудиться, трудиться упорно,
Нелепых случайностей странные стаи
Исчезнут, развеются ветром, растают.

Из твёрдых решений я строю дорогу,
Осталось пройти по ней — это немного.

...А где-то в неведомом с хитрой усмешкой
Судьба выбирает: «Орёл? Или решка?»

Город лечит. Город бьёт. Хранит.
В полумраке снов музейных комнат
Смотрят — нас не видя — на гранит
Призраки всех тех, кого он помнит.

Серый воздух, просыпаться лень -
Сон болот чухонских, их туманы
Ткут из невесомых капель тень
То ли Росси, то ли Монферрана.

И плывёт вдоль бывших деревень -
Вдоль витрин, реклам, цветного глянца,
На долблёнке в шапке набекрень
Старенький рыбак из Ниеншанца.

По воде бежит от ветра дрожь -
Лица тех, кого уже не встретишь...
...В Питере опять холодный дождь.
Город снова в стильно-сером цвете.

Памяти Галашева Петра Ивановича, брата моей бабушки, без вести пропавшего на Великой Отечественной войне. След его до сих пор не можем отыскать в архивах.
 

Землю ночь укутала туманом.
Снова стонет старая кровать:
Бредит мать - ей снятся рвы и раны:
- Где ты? Где теперь тебя искать?

Здесь, в глуши, в тищи еще слышнее
Лязг войны, свист пуль и гул дорог.
Голова от думы тяжелеет:
- Как же так случилось-то, сынок?

Может быть, снарядом разорвало?
Может быть, засыпало землей?
А потом, с надеждою, устало
Шепчет:
         - Может, все-таки, живой?

Может, перепутали, а, может,
В госпиталь без памяти попал?...

...Будет жечь всю жизнь, всю жизнь тревожить:
- Как же это - без вести пропал?!