Мой фокус
За всё, как водится, плачу,
за деньги – тоже.
Послушно я за всё плачу
твоей валютой, Боже.
Спасибо, что снабдил меня.
Живу, долги невольно множу,
в конце стремительного дня
волшебный крем кладу на кожу.
На розоватом склоне дней
участнице игры Твоей
грустить, серьёзничать негоже.
Ура! Я каждый день моложе
себя грядущей!.. И живей!
Восход солнца в Иерусалиме
Ехали сюда мы торопливо.
Здесь вот-вот начнутся чудеса.
На цветах, на шланге для полива
от восторга выступит роса.
Выступила, вспыхнула, застыла.
Вот и мы с тобой застыли здесь.
Всюду фронт, нигде не видно тыла,
небосвод борьбой охвачен весь.
Птицы объявились повсеместно.
Непрерывно ближние слышны,
дальние – отчётливо, небесно
реют, но звучанья лишены.
Стаями летают над свеченьем
самым ярким. Там восходу быть,
там перекликается с вечерним
крайний свет, чтоб солнце раздобыть.
На холме – селение с мечетью.
На другом холме стоим с мечтой.
Как привычно ненавистью, смертью
веет от мечети ясной той!
Нам давно знакома панорама –
небо и холмы со всех сторон.
Самолёт летит к восходу прямо,
так высок он, что безмолвен он.
Помнишь, как приехали впервые
мы сюда? И вот за годом год
мир стоит, и мы вполне живые,
посещаем, словно храм, восход.
Ожиданье в воздухе витает.
Близится большое торжество.
Солнце слишком быстро вырастает,
нам замедлить хочется его!
Счастье, как беда, – неумолимо.
Чтоб замедлить, нужно помолчать.
Нежит камень Иерусалима
розовая вечная печать.
* * *
Живя, нельзя не заметить,
особенно на ночь, в креме:
железней всего на свете
вечный двигатель – время.
Работоспособно на зависть.
На стрелках не видно пота.
Ах, как бы его заставить
чуток на меня поработать!
Летит равнодушно. А впрочем,
меня оно не забывает.
Деньки мои всё короче.
листва моя убывает.
С таинственной жизнью играя,
весёлая до бесстыдства,
дойду до самого края
и загляну, умирая
от старости и любопытства!
* * *
Звоню в прошлый век. Ответил
мне голос вполне настоящий.
Ах, может быть, нет на свете
штуковины этой летящей?..
Нет времени – есть весна,
небесный «Москвич», а водитель –
научный руководитель.
И по уши я влюблена.
Да, по уши, да, за двоих.
Не вышло романа с наукой.
Зато беззащитной мукой
меня защитил мой стих.
Мы все изменились в лице.
Звонила почти что без повода.
Кто был на другом конце
тридцатилетнего провода?
А я отражаюсь в трюмо.
Состарилась, будто сострила.
Не время ли это само
со мною поговорило?..
Компьютерная осень
Ты мой персональный, мой личный, с тобою
попала в чудную всемирную сеть –
и стало открытым пространство любое,
и стала почти виртуальной смерть.
Привет электронный по свету разносим,
работаем вместе, мечтаем вдвоём.
Роскошная осень, могучая осень
горит и горит на экране твоём.
Дорожный разговор
Солдатик в автобусе.
Очкарик.
Увидев листки со стихами
у меня в руках,
он спросил по-русски:
«Вы поэт?»
И недолго думая
я ответила: «Да».
Разговорились.
Зовут его Саша.
Он тоже пишет,
но не знает,
кому это нынче нужно.
А в окне холмы появились.
Я смотрю на каменные слои подножий,
устремленных в Ерушалаим.
Отзываюсь не сразу
будничными словами:
«Нам с вами, Саша,
нам с вами…»
Новое окно
Европейское, нездешнее окно.
Я мечтала о таком давно.
Словно в букваре, где живы мамы,
открываются большие рамы.
Мастера ушли. Окно осталось.
Кажется, растеряна я малость.
На холмах видна цветенья пена…
Навожу порядок постепенно.
Так погода солнечная кстати,
так открыты настежь обе створки,
что почудилось в разгар уборки:
целый мир мне распахнул объятья!
Вспоминаю детство без отца.
Я бегу – и счастью нет конца.
* * *
Как ремеслу или науке,
мы учимся с тобой разлуке.
Мы учимся с тобой отрыву,
мы обучаемся обрыву.
Перед туннелем и трубой
мы тренируемся с тобой.
Нам шепчет на ухо судьба:
разлука здешняя слаба –
сквозь череду земных событий
до края крайнего дойдите,
своими душами измерьте
всю глубину любви и смерти.
* * *
Ты приехал, мы купаемся немыслимо
в Мёртвом море под живым дождём.
Что если от сказочного плаванья
сказочно теперь мы заживём?
Позабудем о нелепом возрасте,
пуд семейной соли растворим,
молодыми, стройными, влюблёнными
мы вернёмся в Иерусалим!
Навсегда избыв мороку тяжести,
мы освободимся изнутри…
Можно быть могучими и нежными,
поскорей на горы посмотри!
Завтра облик этих гор изменится –
буднично придавят их века,
солнце шпоры в них вонзит безжалостно…
Это будет завтра, а пока
дымка на горах сквозит зелёная,
мокрый свет пробился с высоты.
В Мёртвом море плавая прижизненно,
ко всему готовы я и ты.
Чаша
Накануне трудного дня
долго не могла уснуть –
от робости, слабости,
от шума в душе.
Вдруг я сделалась круглой чашей,
беззащитной, простой, открытой.
Так и чую,
что сверху видна я насквозь.
И наполнилась чаша моя согласием,
и стала я сильной,
и сделалось тихо в душе,
и легко я уснула.
И вышло как-то само собой,
что проснулась я самой собой.
© Зинаида Палванова, 2010-2012.
© 45-я параллель, 2012.