* * *
На ветках капли тонкие повисли.
Дождь медленно струился в тишине.
И тишина мне расплетала мысли,
Распутывала все узлы во мне.
И становилось ясно понемногу,
Как мир велик, как целостен и прост.
Ведь тишина освобождала Бога,
И он вставал, как сосны, в полный рост.
* * *
Я набирала тишину
Вот так, как птица высоту.
Минуту тихую одну
С другою медленно сплету.
Тень опускается на нас.
Закат над соснами потух.
Как воздух – лёгкие, сейчас
Я набираю Божий дух.
* * *
Заразиться от леса покоем,
Высотою от древней сосны,
Беспредельною ширью морскою
От кипящей, гремучей волны…
Устремлённостью в небо – от птицы,
Свежим духом – от вешней струи.
Боже, что ж не могли заразиться
Всем Тобою созданья Твои?
* * *
Намолчите мне полную-полную душу,
Мои сосны, берёзы мои!
Ничего не спугну, ничего не нарушу
В вашем тихом, святом житии.
Вы всегда об одном,
Вы всё время – про то же,
Но оно не имеет конца.
Намолчите мне то, что сказаться не может,
И собой наполняет сердца.
Зелень – нежность сама, а над ней – голубое,
А на нём – серебрится стезя.
Намолчите, наполните сердце собою
Так, чтоб больше, полнее – нельзя!
* * *
Простите меня, мои сосны,
Простите меня, мои ели,
Прости меня, мой молчаливый,
Глядящий мне в сердце Господь
За мысли, что вдруг зашумели,
За эти минуты отрыва,
За то, что душа не сумела
Утихнуть и боль побороть.
Дочь блудная просит прощенья
За нетишину, несмиренье,
За это кричащее «я»…
Но больше – ни всхлипа, ни вскрика, –
Я вновь в твоём сердце великом,
Я снова встаю на колена,
Опять – безраздельно Твоя.
* * *
Забыть весь мир, большой и косный,
Совсем забыться надо мне
И вспомнить сосны, только сосны
В неимоверной вышине,
Лесную тихую прохладу,
Где ветки в небо вплетены…
Ведь одного лишь сердцу надо –
Неимоверной вышины.
Той, где – ни слова и ни вздоха –
Немеющего неба гладь –
Той отрешённости великой,
Что мир способна удержать.
* * *
Укрой меня в себе, лесная тишь,
Укрой меня, притихнувшая чаща!
Ведь если ты меня не защитишь,
То мир на сто кусков меня растащит.
А в плеске и журчанье этих хвой,
В твоих ветвей сомкнувшихся ресницах
Сто тысяч лет хранится Бог живой
И, знаю я, – пока ещё хранится.
Хоть близки роковые рубежи
И, может статься, срок уже означен, –
Ты мне сейчас о Боге расскажи,
А я в тебе укроюсь и поплачу…
* * *
И ум сметён, и лад нарушен,
Но постепенно шум исчез.
Мою расстроенную душу
Настраивает старый лес.
Она всё глубже, выше, шире,
С минутой каждой всё стройней.
И сам Архангел, как на лире,
Сейчас начнёт играть на ней.
* * *
Этот шорох неспешный,
Этот дрогнувший лист…
Тихо – значит безгрешно,
Тихо – значит, ты чист.
Внутрь осенней аллеи,
Точно в воду, нырну.
Как деревья умеют
Сохранять тишину!
Все обиды, уйдите!
Здесь – ни боли, ни зла.
Здесь мой ангел-хранитель
Расправляет крыла.
* * *
1
Над нами небеса тихи
И ждут, чтоб ты затих.
Бог не прощает нам грехи,
А вытесняет их.
Самим Собой податель сил
Одаривает всех.
И сколько Бога ты вместил,
Настолько убыл грех.
2
Нет, наша скорбь не на века,
Тьму можно обороть.
Как в небе ветер – облака –
Дух расчищает плоть.
Преодолима тяжесть плит,
Нет творчеству помех,
И тот огонь, что жизнь творит,
Сжигает смертный грех.
* * *
Мне оправданье только в том,
Что я участвую в Твоём
Труде. Мой Бог, моя вина
Тогда быть может прощена,
Когда с Тобою вместе я
Сжигаю страх небытия,
С Тобою созидаю свет, –
Иначе – оправданья нет.
* * *
Я причащаюсь золотисто-алой
Листве лесной и высоте небес.
Моя отдельность, где она? Пропала.
Мой крик протяжный, мой вопрос исчез.
Да, Бог судья непримиримо строгий.
Он ждёт, чтоб грех сгорел в его огне.
Когда я вовсе исчезаю в Боге,
То целый Бог присутствует во мне.
* * *
И наконец-то всё замолкло.
Как будто то, что вкривь да вкось
Блуждало где-то долго-долго,
Внезапно в сердце собралось.
И стало сердце вновь единым,
Как над деревьями закат.
И всё нашлось в его глубинах,
Как будто не было утрат.
* * *
Оставь тревогу, рядом дышит Бог,
Оставь себя, оставь свои заботы.
Чем неподвижней ты сидишь у ног,
Тем больше будет силы для полёта.
Душа немая, Господу внемли,
Внемли, как лес вечерний Богу внемлет.
Чем дальше улетишь за ним с земли,
Тем больше света ты прольёшь на землю.
* * *
Надо долго ничего не делать,
Чтобы довелось увидеть мне,
Что вершится там, в берёзе белой
Или в этой голубой сосне.
Как дышать мне надо осторожно,
Чтобы за Творцом пойти вослед…
Нет двух дел. Есть только дело Божье.
Ты его участник или нет.
* * *
Как хорошо, что существуем
Не только мы, а с нами рядом
Те, кто не вспомнит Бога всуе,
Весь век живя под Божьим взглядом.
В зелёном хвойном океане
И в лиственной смиренной чаще
Весь долгий век живут в молчанье
И молятся о нас, шумящих…
* * *
Такая немощь! Где-то за порогом
Чуть плещет ветер. Ветки шелестят…
Смиренье – это единенье с Богом,
Смиренье – это бесконечный лад.
Осенний дождик, скуповатый, редкий, –
Но как под ним деревья хороши!
Сплетенье жёлтой, бурой, красной ветки…
Согласие пространства и души...
Ну вот и всё. И ничего не требуй.
Не нарушай святую тишину.
Земля прильнула к стынущему небу,
Душа моя – к осеннему окну.
* * *
Плодотворное время есть время,
Проходящее через сердце.
Плодотворное время есть время,
Когда сердце оплодотворил
Каждый луч, проходящий сквозь зелень,
Каждый луч, проходящий сквозь стену,
Отделившую сердце от сердца.
* * *
И есть всего одна задача –
Других, наверно, в мире нет:
Нащупать дно средь бездны плача,
В кромешной тьме увидеть свет.
И в совершенной тишине,
В неё врастая понемногу,
Почувствовать живого Бога,
Раздвинувшего сердце мне.
* * *
Нет, не единое рожденье –
Чтоб свет в глазах моих не гас,
Рождаюсь снова каждый день я,
Быть может, сотни тысяч раз.
И безразлично, сколько лет мне.
Ведь, как весна, свежа любовь.
И угасанья незаметно –
Я каждый день рождаюсь вновь.
О, если б вы узнать могли бы,
Как много неба входит в грудь!
Какие каменные глыбы
Способен Дух перевернуть!
Ведь он не ведает предела.
Для Духа нету «от» и «до».
Он просто сбрасывает тело
И строит новое гнездо,
Сдвигая гору – эту залежь
Всех сломанных и смятых крыл.
А смерть? – Она придёт тогда лишь.
Когда уже не станет сил
Рождаться.
* * *
Мы все заботимся о многом,
А нужно лишь одно от нас:
Лишь только наполненье Богом
За мигом миг, за часом час.
И всё. И никаких событий.
Лишь сдвиньте каменный порог.
Лишь только душу распахните, –
И прямо в душу хлынет Бог!
* * *
Проснуться утром солнечным весенним
И уловить незримое движенье,
И уловить тот взгляд неуловимый,
Скользнувший как бы по тебе и – мимо.
Тот самый взгляд и жест, которым
Бог созидает новые просторы,
Тот самый зов в безвестную дорогу,
С которым тянутся деревья к Богу.
И одного душе сегодня надо:
Прожить в ладу с тем зовом, жестом, взглядом,
С тем непостижным внутренним движеньем,
Что пронизало этот день весенний.
* * *
Все бедствия исчезнут в одночасье,
И отойдёт, потонет вся тревога.
Всё, всё неважно – было бы согласье
Души и Бога.
Согласье мирозданья с миродержцем,
Согласье бега с осью неизменной,
Согласье каждой мысли с ритмом сердца,
Согласье сердца с ритмами Вселенной.
* * *
И в совершенной тишине,
Когда умолкли споры наши,
Вдруг проступает Бог во мне,
Как лес в окне, когда погашен
Свет в комнате. О, Боже мой,
Тебе ведь надо очень мало –
Вот чтобы я самой собой
Твой ясный лик не заслоняла.
* * *
Прикосновение Господне…
Его почувствует лишь тот,
Кто через темень преисподней
Нащупал в рай заветный вход.
Господнее прикосновенье…
О, это трепет твари всей,
В лесу растущий свет весенний,
Дрожь сердца, капель и ветвей…
* * *
Мой выход – это лес и зимний и весенний
Со всею глубиной его и тишиной.
Мой выход – та звезда, сокрытая от зренья
И всё же навсегда сплетённая со мной.
И ляжет с агнцем лев. – И Бог отрёт все слёзы,
Обнимет душу так, как обнимает лес.
Ведь выход есть везде. Мой выход – та берёза,
Связавшая меня с другим концом небес.
* * *
Бессчётность всех новорождённых листьев,
Стволов бессчётность, облаков, светил!
Кто их измерил? Кто их всех расчислил
И кто их в эту душу уместил?
В такую глубь и в тесноту такую…
В груди – переполненье бытия.
Они во мне трепещут и ликуют,
И их восторг едва вмещаю я.
* * *
И стало тихо так, как будто
В лесу безлюдном ранним утром.
Так тихо стало и так просто,
Как будто ты попал на остров
Блаженных… тот, кто рвал на части
Тебя, теперь уже не властен
Над сердцем. Внял Господь мольбе:
Ты очутился сам в себе.
Как это бело-голубое
Пространство – слит с самим собою,
Как мир – от звёзд и до глубин
Морских – один, один, один!
* * *
О, только лишь не оглянись
На боль, на гибнущую жизнь,
На то, что, сердце нам дробя,
Нас тянет вниз. Не на себя
Гляди, а лишь туда, где Бог
Творящий пламень свой зажёг.
В пылающую эту высь
Иди сквозь ад. Не оглянись!
* * *
«Ничего не надо говорить,
Ничему не следует учить…»
Только слушать, как шуршат листы,
Только взять от Божьей полноты
Толику, чтоб всенесущий Бог
Не совсем под ношей изнемог,
Не упал под тяжестью креста.
Так задача каждого проста,
Так посильна!.. – Только и всего:
Взять себе от полноты Его
Толику. Он переполнен так,
Что всё время льётся свет во мрак
И течёт такая благодать,
Что вот только б душу подставлять.
Понимаешь – только и всего:
Не отъединяться от Него.
* * *
Что делать с теми, кто не может
Тебя любить? Скажи мне, Боже?
Что делать с теми, кто не смог
Небесный вынести ожог,
Рвануться в сей провал разверстый
В Твоё распахнутое сердце?
Что делать с робкими? Вот с теми,
Кто топчется на берегу
У вечности и тянут время
В порочном замкнутом кругу?
И жалуются и тревожат
Тебя… Что делать с ними, Боже?
Жалеть? Но кто из них узнал,
Что этих бед девятый вал,
Что это всеносящий вихрь
Когда-то начался от них?
И эта духота, в которой
Свернулись в точку все просторы,
Та духота, где изнемог
Сам Ты – раскрывший сердце Бог…
Ты всемогущий… Да, ты можешь
И это вынести, мой Боже…
Но если бы на самом деле
Тебя хоть каплю пожалели
Те, кто ещё не в состоянье
Любить Тебя, кто в ожиданье
Живут и молят о спасенье!..
О, если бы не самосожаленье,
А к Твоему страданью жалость
Проснулась в них, тогда б осталась
Ещё надежда…
* * *
Когда замолкли люди, Бог заговорил,
Но только лишь когда замолкли люди.
И стало слышно вдруг прибытье сил
И всё, что было, всё, что есть и будет.
Глаза раскрой и всей душой вбирай
Сейчас всё точно так же, как в начале.
И никуда не подевался рай –
Мы попросту его не замечали.
* * *
Святая чаша тишины,
Наполненное сердце Божье.
Вот что мы все хранить должны,
Вот перед чем склоняться с дрожью.
Боясь хоть чем-то потревожить
То сердце, что хранит нас всех.
О, Господи, как страшен грех!
И как же мы легко прощаем
Себя, всё время распиная
Тебя…
* * *
Тот самый час, когда последний свет
Почти отсутствуя, ещё разлит повсюду,
Как вещий шёпот. Тьма и есть и нет,
И сердце молит о продленье чуда.
И чудо в самом деле продлено.
Белеет полночь северного лета.
Моей души открытое окно
Наполнено неуходящим светом.
* * *
Ни звука, ни чёрточки лишней.
Тревоги, тоски – никакой.
Какое большое затишье!
Какой совершенный покой!
Я перед распахнутой дверью
В святая святых. И за ней –
Какая бездонность доверья
К душе недостойной моей!
* * *
А счастье просто, очень просто…
Достаточно прошелестеть листам,
Достаточно сойтись глазами нам
И засветиться и запахнуть соснам…
Да, счастье просто, как весенний ветер,
Как белый сад, вишнёвый майский сад.
Но сколько есть садов на белом свете,
А счастья нет… Кто в этом виноват?
© Зинаида Миркина, 1991‒2018.
© 45-я параллель, 2018.