All That Jazz
Дмитрию Монахову
Потерявши скрипку, по конским каким-то там волосам
не плачь. Не ищи спасенья в оркестре.
Не пеняй дирижёру. Взоры не устремляй к небесам –
не найти своё имя в запутанном том реестре.
Даже когда захлопает тебе зал
сиденьями – не спеши, не сбегай с подмостков.
Не говори: занеможилось. Не говори: устал
от всей этой музыки... Просто
выдохни. Спокойно оправь пластрон.
И, над мелодией скорчившись знаком вопроса,
чтобы заезжий какой-нибудь корнет-а-пистон
не сбондил глупую вот так, из-под носа,
веди её. Неважно, имеешь в виду
Аве, Мария ли, Бесаме мучо, –
взлетай выше мира, гори в аду,
её, единственную, лаская и муча.
И когда она вырвется из губ твоих и из рук
и, презрев пространство, заменит время собою,
и не будет музыки, только звук,
и чистотой этот звук сравняется с тишиною, –
вот тогда, перед тем, как взорвётся газ
или в бок перо или тромбом подавится ретивое,
ты поймёшь, для чего был весь этот джаз,
суета вся эта, всякое, в общем, такое.
Девушка Осень
На мотив Г. Аполлинера
Девушка Осень
в коротеньком выцветшем платье
плечи твои загорелые
не целовать мне
Женщина Осень
зачем своё дивное тело
в сей златотканый наряд
ты убрать захотела
Бедная Осень-старушка
ну что ж теперь плакать
мощи казать из лохмотьев
размазывать слякоть
Скоро на хладном одре
под ветра и льдинок челесту
будешь лежать в белоснежном
уборе невесты
Жаль
Жаль что не головой в омут
что думалось осторожно
что не сразу как громом
что потом уже поздно
пусть бы теперь кругами
в передней бы шаркая
сердце будто чужое
телефоны обшаривая
ища больше чем слово
пусть бы сглотнув обиду
с глупым неважно видом
ну как лев перед мышью
остеречь бы и только
что погода идёт неважная
закат больно уж багровый
и соль стала влажной
пусть бы губы посмели
лишь подуть еле-еле
супом не дать ожечься
скудная милость
пусть бы слезами излилось
жалкое человечье
Каждую пятницу
Свежесть крахмала. Тепло батарей.
В рамке окна вместо суетной улицы –
тихая заводь снежных аллей.
День – в санатории. Славно рифмуется.
Чёрной змеёю повис эндоскоп,
словно на ветке… Вот время весёлое:
что ни возьми, обращается в троп!
Воздух сосновый. Привкус карболовый.
Строки слетаются день напролёт
каждую пятницу к здешней обители.
Ах, неужели и это пройдёт –
четверть поэзии, по совместительству…
* * *
И. Х., врачу и поэту
Мастак коры, знаток подкорки
судьбе впустую не перечит.
Спешит, облазив душ задворки,
на свежий воздух русской речи.
Настои слов и строф экстракты –
тут не отделаться штукарством.
Притом, что творческие акты –
отнюдь не сладкое лекарство.
А жизнь – то йодом, то касторкой…
Немилосердная сестрица!
В согласье с древней поговоркой
поди, попробуй исцелиться.
Путь от пелёнки и до гроба –
коль врач, то верно это знаешь –
неизлечимая хвороба.
Тьмы – не рассеешь. А сгораешь...
Наставление
Надо подбрасывать в топку дрова,
спирт и лампадное масло,
строки и строфы, просто слова –
чтобы она не погасла.
Надо умело машиной рулить,
рифмы не жечь без причины.
Притормозить, дать машине остыть –
чтоб не заглохла машина.
Но если с гранаты срываешь чеку,
будь осторожен, держись начеку –
чтоб от какой-нибудь строчки
не разнесло на кусочки.
Одиночество
Не такого прошу одиночества что проще некуда
нехитрое дело
если один как перст
если слово вымолвить не с кем
тут и соловушка смолкнет
какие песни
когда и чирикать нечего
если мимо все поезда проезжают
стрелки часов замирают под взглядом
солнце никак не зайдёт только тени длиннее
не такого прошу у Тебя что всего труднее
сквозь толпу пробираясь
уединённость свою уберечь
не поделив ни с ближним ни с дальним
о таком прошу Тебя подлинном многострадальном
когда Ты говоришь моими устами
и только в этом я весь
Пляски смерти
1.
Когда умру
небеса не померкнут
поскольку не станет небес
не станет времени
которого без
невозможен всякий процесс
слёз не станет
и значит
кто-то по мне не заплачет
тем паче
не будет вовсе кого-то
жизнь по сути
пространства и времени квота
прекрасно что есть
важно что не останется
смерть по сути
простое отсутствие памяти
ни конца ни начала
в привычной их круговерти
Когда умру
я перестану
бояться смерти
2.
Вчера
где-то в час пополудни
я распрощался с надеждой
так и сказал
терпел мол сколько мог
а теперь между нами всё кончено
наверно она обиделась
и даже наверно очень
так что больше уже никогда не вернётся
я конечно подумал об этом
но не побежал
её догонять
3.
Всю жизнь
для себя придумывал
другую жизнь
этим и жил
придумал другую семью
другую работу
другую страну
очень любил сочинять возлюбленных
хотел
придумать себе
смерть
но не успел
4.
Встретив рассвет субтильный
в сон провалиться глухо
мордоворот будильник
поднимает ударом в ухо
первым занять парашу
прочие наготове
не поперхнуться кашей
не захлебнуться кофе
веки не размыкая
заходясь от зевоты
на воронкé-трамвае
следовать к эшафоту
вновь заслужить отсрочку
известного приговора
и сизой звенящей ночью
вымарывая глаголы
и целые предложения
чрезмерно унылые
писать стихи как прошение
о помиловании
Признание
Вот в том-то и штука, в том искусство –
выразить окаянное чувство,
чтобы если не в глаз, так хотя бы в бровь,
совершенно при этом не прибегая,
под страхом ли ада, в видах ли рая,
к непоправимому слову: любовь.
Стансы 52
Я. В.
Нам швыряет кости, за датой дату,
Тот, который... Тот бородатый...
в общем, Тот, что – какого там ради слова? –
не жалел и сына родного.
Как ты их ни лови, пролетают мимо.
Бородатый, выкатив зенки,
нам выводит жирные две взаимо-
исключающие оценки.
И, выходит, шанс – что заменят плаху
на особый режим свободы.
Что успеем приплыть на свою Итаку
и уйти вместе с ней под воду.
Телефон
Вспотела трубка
задеревенела рука
разговор всё никак не кончается
слово за слово цепляется
и какой-то даже узор
ткётся
длится
не кончается разговор
И ничего не поделаешь
и никто тут не виноват
что всё кончено
что всё было кончено
ещё десять звонков назад
Ушла
Вернётся ли снова любовь
что меня покинула
дверь стукнула
кто-то идёт гостиной
легко точно пёс дорогу находит
здравствуй кричу
молчит нос воротит
Вспомнит ли старые письма
у Бога попросит прощенья
Приходит как важная дама
уходит грохнув по-хамски дверью
Философический ноктюрн
За стеклом уснувшая окрестность.
Глянешь – ночью тешиться иным бы –
свет от фонаря утратит резкость
и луна обзаведётся нимбом...
Этот мир оплакать ты не вправе.
Сам себя – не больше в том резона.
Там, в конце пути, на переправе
закурить попросишь у Харона.
Предоставив искре кануть в Лету,
он печать поставит в подорожной –
в списке неисполненных обетов,
тяжб напрасных и страстей ничтожных.
И ступив в ладью его гнилую
без печали, гнева и томленья,
будешь плыть – не каясь, не взыскуя.
Будешь плыть – во сне... или в прозренье?..
И очнувшись, в бденье до рассвета
мыслью не утешишься нимало,
что порой исчерпанность сюжета
вовсе не равняется финалу...
Хокку
*
Полночь пробило.
Тысячелетний полёт
Юной снежинки.
*
Подснежник расцвёл –
Неподсудный виновник
Напрасных надежд.
*
Тяжесть на сердце.
Поскорей бы излилась
Июльским дождём.
*
Поздняя осень
Постучала в окошко
Веткой-клюкою.
*
Еловую ветвь
Думал убрать в канитель.
Вышло – цветами.
*
Живая листва
Укрывает от солнца
Мрамор надгробья.
*
С каждой весною
Чувствую всё яснее
Дыханье зимы.
*
Кирпичики слов
Аккуратно складывал.
Глухая стена.