1. Канатная дорога
Все дороги приводят…. Опять же к дороге…канатной.
Если движешься вверх – то не будет дороги обратной
Для того, кто вознёс в это небо свои ощущенья.
Неспокойной душе не положено вниз возвращенье.
Возвращается тело. Глаза ничего не заметят.
Только эго парит. Где-то там, где пространство и ветер,
Между ленточек белых, привязанных к маленьким соснам,
Между бабочек спелых, которым плевать, что ты сослан
Или прислан в кафе мотыльком….Не на веки, но присно куда-то.
Им важна только связь… связь цветочной пыльцы и каната.
Рифмовально-больной сочинит, что и связь эта мнима,
Ощущая спиной, что не птицы проносятся мимо,
А иные слои обитания разума, даже
Протеканья его сквозь тебя, и носитель не важен.
Это может быть камень, заброшенный в мелкую речку.
Это может быть поезд, что принят по звуку навстречу.
Понимаешь – отсутствие духа для тела фатально…
Ноги ищут спасенья, и в гору идут машинально.
Возвращаться легко от Кизилки другим человеком –
Озабоченным шведом, раскосым китайцем, ну греком,
По-эллински качая над пропастью парные кресла.
Наблюдая порхание той, что ещё не воскресла,
Как с другим человеком беседуя с собственной тенью,
Наслаждаясь соцветьем, пыльцой и качаньем растенья.
Возвращается личность…струясь. Каждый звук. Каждый атом.
Даже роллеры эти родня бесконечным канатам.
И дорожки вокруг аквапарка упруго-холмисты.
И похожи на ангелов юные биатлонисты.
Все дороги…опять же, приводят к дороге канатной…..
Ощущая, как дар, возвращение тела обратно,
Обессиленный падаешь летних вериг не снимая.
И себя и других и природу вокруг принимая….
2. Ложбина
Культура лета. Пряная культура.
О грустном – ну, не летом. Не сейчас,
Когда любая женщина – скульптура,
И вся природа вдохновляет нас.
Дарить и, наслаждаясь, бить баклуши,
Стесняться перепончатых стрекоз,
Смотреть, как луг, скрывая нас по уши,
От счастья одуванчиком зарос.
О грустном – ну, не летом. Не сейчас,
Когда любая женщина – скульптура,
И вся природа вдохновляет нас.
Дарить и, наслаждаясь, бить баклуши,
Стесняться перепончатых стрекоз,
Смотреть, как луг, скрывая нас по уши,
От счастья одуванчиком зарос.
3. Каменная река
Стекала речь, исполненная смысла,
Скрижалями с неговорящих губ.
И каменные медленные числа
Спадали вниз. С уступа на уступ.
Гранитные, почти ручные, рыбы
Плескались в камнепадных омутах.
И сообщали каменные глыбы
О заводях, протоках и мостах.
Ввиду того, что эта речь невнятна,
Устами произносится века,
Неразличима нам и непонятна
Её строка.
4. Смотритель
Короткие встречи. На родине – ранки.
Царапнут коньком Рождество да Крещенье.
Когда, после всех изнуряющей пьянки,
Все ищут, куда бы пойти за прощеньем.
Причины несметных хандры и апатий –
На Банном. На пляже у старой скамейки,
Где катамаран свой Харон конопатит,
ОСВОДа значок прицепив к телогрейке,
Чтоб нас спозаранку услать на рыбалку
В июльское лето, в камыш, к Якты-кулю,
Где папа по берегу ходит вразвалку
Матросом лихим, да свистит на дедулю.
Поднимешься… Бродишь по снежной аллее
Кругами, безделье пиная ногою,
О том, что могло бы случиться, жалея.
Я невозвращенец. И всё здесь другое –
Скульптурки. Понтоны. Бельчонок. Торосы.
Ах, если б… но время – отчаянный спорщик.
На эти его ледяные вопросы
Навряд ли ответит приезжий притворщик.
Смотрителю памяти снега не хватит –
С лопатой кидаться за каждой снежинкой
Из прошлого. Снова смотритель «накатит».
И мирно задремлет в диванной ложбинке.
Воздам по заслугам рассолам, кефирам.
Дороги для трезвости место упрочат.
Короткие встречи с исчезнувшим миром –
Забытые ранки опять кровоточат.
5. Абзаково. Визит Устименко
Июль. Закончен вкус черешен.
Стекает облако ручьём
Дождя, который безутешен,
И жалуется ни о чём.
Друзья шагают. Муж с женою,
Макушки спрятав под зонтом.
Им наплевать, что дождь стеною, –
Дела отложат на потом.
Не то, чтоб им заняться нечем,
Не то, чтоб жизнь важна моя….
Магнитка. Юность. Встречи. Речи.
Гитары. Память. Ну и я.
Природа радугой красива,
Стирает мокрым пустяки
Ничто не вечно. Вечно пиво.
На расстоянии руки.
Исчезнет повод необщенья.
Польётся розовая муть.
Мы констатируем прощенье,
Приняв немножечко на грудь.
Шипят и лопаются пенки
На жёлтой плоскости хмельной.
И сообщают Устименки,
Что год не виделись со мной.
А я – ответно, их не видя,
Считал Абзаково – страной,
Где умирающей обиде
Дан телефон беспроводной.
Где разговор её неведом
С людьми, что будут после нас.
О тех, кто дружбе старой предан,
Хоть в дружбах нынешних погряз
6. Окончание вечера
Закончилось минором ликованье.
Подав на стол плохое настроенье.
В тоске мой друг, своё очарованье.
А в чёрной грусти тоже упоенье.
Не всё же веселиться, сонный бражник.
Когда-то и тебя судьба обманет.
Иссякнут чувства, и, прости, бумажник.
Цветком душа забытая завянет.
Подружка станет ведьмою с клюкою.
Казённый дом начнёт ночами сниться.
И друг, который был всегда с тобою,
Покинет, даже не сумев проститься…
В тоске, мой друг, спасение иное.
Мутится разум от небесной манны.
Мы у стены. А лики за стеною
Печальны. Узнаваемы. Желанны.
7. Опыт равнодушия
Когда от неудачи в жизни личной
Появится уныние в глазах,
Поймёшь, что надо выглядеть приличней.
Отвлечься. Всё спустить на тормозах.
Всё зачеркнуть. Принять житейских истин
Окопно-убедительный уклад.
Понять, что первым вымирает мистик,
Что мир суров. Никто не виноват.
Отринуть панацейное спиртное.
Заняться спортом. Посетить балет.
…Любовь – она немножечко иное,
Чем представлялось в восемнадцать лет,
Когда уже тоска и истеричность
Являлись в гости, грустно пояснив,
Что это чувство подавляет личность,
И что минорным должен быть мотив
Прекрасного творенья Мендельсона.
Привязанность становится тюрьмой,
А покер безнадёжно подтасован,
И проиграет, видимо, любой.
Воспринимая жизнь набором функций,
Пытаясь не растратить реноме.
Начнёшь копить цитаты, как Конфуций.
Итожить дни. Готовиться к Зиме.
Но цепь прощаний – это тоже сложность.
Ещё жива душа в любом из нас,
Цепляясь за малейшую возможность.
Влюбиться снова. Хоть в последний раз.
8. Разобщение
Речь состоит из междометий.
Глаза в глаза. Зрачки в зрачки.
И темнота... и кто-то третий.
Хоть инфракрасные очки
Цепляй на нос. Неуловимый.
Он, не спеша, проводит нас
Как будто к цели. Только мимо.
Который раз. Который раз.
Все наши козыри увидев,
Подслушав тайные слова
Он шепчет на ухо обиды,
В намёках данные едва.
И мы нелепицы городим
Своим (своим ли?) языком,
И отстраняемся и ходим
Накручивая снежный ком
Привычных разочарований,
Ровняя новые пласты
Непониманий, нежеланий
Поверх душевной пустоты.
9. Кабачки
Спортивного вида гибриды на грядке.
И не перечёркнуты строки в блокноте.
И простынь на тряпки. И совесть в порядке
От чувства любви
к огородной работе.
Прополка, поливка, подкормка, подвязка.
Соседка в халате, похожем на латы.
Расчёска и миска. И всё-таки встряска –
Наверно, мы оба с тобой виноваты,
Что самокопанье ведёт к урожаю,
Который не нужен, который опасен.
Вожусь с кабачками и соображаю –
Солить их не буду и труд мой напрасен.
Но что- то осталось. Быть может итоги.
Ещё скороспелые, как баклажаны.
Я путаю слоги. Мы оба в дороге.
Куплю культиватор. Одумайся, Жанна.
10. Депрессия с аккомпанементом гитары
Нет настроения. Учти.
Не суйся близко без терпенья.
А ты стараешься учить
Меня сольфеджио и пенью.
Но у меня на веке тик,
Да побеление костяшек.
Душевно вымученный тип
С глазами кукольных мультяшек.
Я оттолкну. Я накричу,
Хоть ты ни в чём не виновата.
Меня давно пора к врачу.
Твоя любовь давно чревата.
Но ты упорна и слаба
И в нежности невыносима.
И шестиструнная судьба
Так мелодически красива.
...Нет настроения. Постой.
Когда прописывают встряску,
Есть у тебя рецепт простой.
Ты мне приписываешь ласку….
Расскажут песенки твои
Как вермишель мила котлетам.
Одна поёшь ты о любви.
Да только слушаем дуэтом.
11. До свиданья, помидоры
Я накапливаю массу.
Я растрачиваю душу.
Возвращаюсь в океаны.
Покидаю эту сушу.
Стану рыбой кистепёрой.
Стану мидией усталой.
До свиданья помидоры.
Утро доброе, кораллы.
Меловой, или не шибко.
Трилобит, или ракушка.
Я креветка или рыбка.
Но шепчу тебе на ушко
Непристойности всё те же
В монолите белом-белом.
Чистом-чистом. Свежем-свежем.
Языком окаменелым.
12. Пресыщение
Заметили? Сужается пространство
В районе, где чуть больше сорока.
И тянет то в религию, то в пьянство.
И вроде бы дорога далека,
Но вот растерян тот душевный трепет.
И девушка, которая ждала,
По выходным с утра пельмени лепит.
И нет мечты. А есть дела-дела….
Не праздники, а поводы напиться.
Не лирика, а мелочи в уме.
И хочется уже не торопиться.
Не научиться, а уже уметь.
Приблизились и сроки и предметы.
И горизонт уже за тем бугром,
И друг на электронные приветы
Ответит, будто с ним едва знаком.
Почувствуешь – и звёзды достижимы,
Но не манят небесные огни.
Доступны без усилий, без нажима.
Захочешь – только руку протяни.
Объём стремится в середину точки.
Невольно слух вниманьем поглощён,
Когда твердят про первые звоночки
Неразличимые ещё.
Черепахи
Другие убегают в страхе,
Но всей гурьбой
Ползут большие черепахи
В морской прибой.
Не испугает шум и пена.
«...И твердь пройдёт».
Их в нашей маленькой Вселенной
Никто не ждёт.
Запретный плод
Запретный плод
Она воспитывает сына
На фоне завершённых драм,
И ожидает семьянина
Испить чайку по вечерам.
Он смотрит в угол и на плечи.
Отводит взгляд от декольте.
Ей не легко. Ему не легче.
И жесты. И слова не те.
Но в этом холоде района,
Средь трезвомыслящих теней,
Они одни из миллиона
Нелепы в нежности своей.
На фоне всех несовпадений
Уже созрел запретный плод.
И я не склонен к осужденью
Ни прозы жизни. Ни высот.
© Юрий Васильев (Николай Бодров), 2001–2013.
© 45 параллель, 2013.