* * *
Когда я вспоминаю тебя –
я точно знаю,
что у меня сердце
с левой стороны.
Когда я думаю о любви –
я вспоминаю тебя.
Когда я ищу смысл жизни –
я думаю о любви.
Я боюсь смерти,
когда чувствую,
что у меня сердце
с левой стороны.
1988
Наркоз
Под огромными синими кронами
укрываясь от солнечных слепней,
я ребёнка рожу белокровного,
облучённого в прошлом столетье.
Белокровного да чернокожего –
ку-клукс-клановцев свист оголтелый –
но заплачет мой сын мертворо'жденный,
но прижмётся безжизненным телом.
Вознесут к небесам ручки помощи,
защебечут псалмы куклус-барби.
– Берегитесь! Я сука с детёнышем!
Барбидурит мне кровь гексобарби-
тал... Огромные синие... Деточку
нареку царским именем – Да'вид.
Эти пальчики – хрупкие веточки.
Рот-розанчик. Но разве оставят
мне дитя? Под огромными синими
я восстану расхристанной бабой
и спрошу с Него – якобы сильного –
за всех нас - без сомнения слабых.
Под огромными синими - логово
Человечье! Моё!
Виновата?
По щекам санитарка отхлопает
и поможет дойти до палаты.
1989–200
* * *
Исповедь. Избранность из-
гоев, вращенцев, уверов.
Ятя изъятого иск
против изысканной скверны.
Жаль, что излюблён дотла
в прошлом, изящном и зряшном.
Изморось. Известь. Игла.
Ищущий. Да не обрящет.
2003
* * *
За душою – душа, на душе – ни души.
Но саднит незажившая родина.
И на мамину кухню манят беляши,
чай с вареньем из чёрной смородины.
А ещё бесподобны её голубцы.
Слишком пресен вкус местного лэхема.
Врали в детстве мне: предки мои – кузнецы.
По рассказу Шолома-Алейхема.
Там застольные песни, душа, хороши!
Не любить мне ни Фроста, ни Одена.
За душою – душа, на душе – ни души.
Вот и всё, что осталось от родины.
2003
Двойник
1.
О, Господи! О, Господи! Ого,
как сердце реагирует на кофе.
Приблизилась пространственно к Голгофе,
по возрасту – к Елабуге. Огонь
ресницы опалил искавшей брод,
когда трубили трубы, надрываясь.
Нам врали в детстве: нас приносит аист.
А кто меня обратно заберёт?
2.
Рябины жар! С ним градусника ртуть
Не меряется, и не измерим
Юдольный путь: и клевера напутье,
И блеск перстней, и папиросный дым.
Как беспощаден нрав самоубийц!
Их капюшоны чёрные без лиц
Мелькают тут и там. Но ты сама,
Загородившись томиком Дюма,
Жила на полке и звала, звала:
– Мы вольные! Крыла-а-а! До дна! Дотла-а-а!
Заканчивались май и пятый класс.
Грех любопытства и... Соблазнена!
И в хоровод – в кольцо твоих проказ:
– Дурная мать, но верная жена-а-а!
Зачем так рано разум мой спалил
Твой чёрный ненасытный пилигрим?
Зачем не позже? Лучше – никогда!
Чрезмерна для меня твоя беда,
Смертелен упоительный мотив,
Галоп трёх перепутавшихся грив.
Вторичности клеймо: не стих, а крик.
Изыди прочь! Зачем тебе двойник?
3.
И сын мой возмужал,
да я не повзрослела.
Похожа на ежа –
щетинюсь то и дело.
Похожа на щенка –
хвостом виляю встречным
до первого пинка,
который обеспечен,
как правило. В ежа
тогда я превращаюсь.
И сын мой возмужал –
теперь ему прощаю
привычные пинки,
обычные обиды.
Сместились позвонки,
но с заданной орбиты
сойти не удалось.
Марина! Мне понятны
и страсть твоя, и злость.
От шарканий галантных
воротит и меня.
И мне в кусте сирени
мерещится родня,
и хочется на стены
лезть – к чёрту маникюр!
Кипение в аорте.
Я из последних дур.
И к чёрту всех вас, к чёрту!
2003–2004
* * *
Сколько ни гладь вдоль
шерсти – глядит вдаль.
Входит порой в роль
верного пса враль.
Смотрит, как волк, в лес
родственник псов – лис.
Неприручён бес.
Экзюпери – бис!
Сладкую ложь рёк,
лисы, мол, жрут с рук.
Дождь по стеклу стёк.
Капелек стих стук.
2006
Соло Эвридики
Не беда, что изнанкой триумфа является крах.
Соловьиное соло сегодня – из уст Эвридики.
Не грусти, мой Орфей, там. Мы оба на птичьих правах.
Наше право – взять ноту и вниз не сорваться до диких
криков, хрипов и мольб. Это стыдно – пустить петуха.
И не связи, а связки нам дороги – не повредить бы!
Не грусти, мой Орфей, что я там абсолютно глуха,
здесь тебе не услышать сопрано своей Эвридики.
2006
* * *
Ноябрь, бр-р-р. Без Ноя, бр-р-р, никак
до нужного подъезда не добраться.
Нахальный, хлёсткий, ливневый накал
лишь набирает силу. Можно брасом
по вертикали плыть до облаков,
что нынче цвета мокрого асфальта.
Ноябрь, бр-р-р. Так зябко мне, что кров,
обычный кров нужней, чем вертикаль та.
2006
* * *
Вибрация губ – волны нежности. Чувствуешь? Чувствуй
сквозь все разделившие наши тела километры!
Все токи твои устремятся в зовущее устье
моё! Независимо от направления ветра!
Запрудам, заставам, засадам – любым загражденьям –
меня не осилить, твой мощный напор не ослабить.
Вибрация губ... Волны нежности... И наважденье!!!
С моим притяжением Время-Пространство не сладит.
2007
Участь – не счастье
Умысел Каина осуществился, и смысл
существованья утратился, словно антоним.
Всех, отбывающих участь, не выслать на мыс
Доброй Надежды – не вместимся. Значит, утонем
в стонах унылых пустой безнадёги... Душа?
Нет! Духота! Задыхаемся за соучастье!
Участь... Условия быта дано улучшать,
только без права на Слово со смыслом. Не счастье –
участь! Созвездья, созвучья разрознены вплоть
до какофонии, хаоса, абракадабры:
плата – палата под номером – платина – плоть.
Смысл, подчинённый условиям Абы да Кабы.
Если бы! Каин, мой мальчик! Да если бы знал
он, что без брата до врат золотых не добраться!
Если бы знал он, что памяти яма – без дна!
Смысл – не в свободе, не в равенстве даже, а в братстве.
Слово бессильно, беспомощно, если одно.
Авель без Каина, слово без рифмы абсурдны.
В правиле парности есть исключения, но
утомлена я уже морфологией нудной
и возвращаюсь из уединения в мир.
Корни, приставки и суффиксы людям до фени.
Шарик земной погремушкой забавной гремит.
Запах бензина, да чахлые тени растений.
2007
Джексон Поллок и дегенеративное искусство
1. Вместо пролога
Абстракционизм в цене – вписывается в интерьеры.
Кандинский сегодня рифмуется с кадиллаком.»
«Дегенеративное искусство» – известно, чей термин,
потому и мерещатся всюду фашистские флаги.
В холстах Джека Поллока многим видятся лишь обои –
и тем, кто их критикует, и тем, кто скупает.
Потому Джексон Поллок из очередного запоя
выходить передумал... Тоска... такая... тупая...
2. Вместо энциклопедической справки
«Результат раскачивания банки с краской над полотном»*,
результат – это Поллок, это Джек-повелитель капель.
Закон развития в действии: нечто одно,
то есть Макс Эрнст – дадаист, неустанный искатель,
перетекает в другое, в экспрессивный абстракционизм
Поллока, в его собственный автоматический метод.
Поллок пляшет вокруг холста, потому что лишь сверху вниз
могут двигаться капли, налету превращаясь в кометы,
стайки девушек, звёзды, распускающиеся кусты.
Почему Поллок сдался алкоголю и собственному автомобилю?
Краски радуги быстро иссякли – все банки пусты.
Только черная краска осталась и до гроба его любила.
---
*Название картины Макса Эрнста
Сколько б ни упрятывали в шкап
«Чёрного квадрата», а по полочкам
не разложишь жизнь – случайный кап,
каплю краски с кисти Джека Поллока.
Джек-каплеметатель, пьянь и рвань,
абстракционист балетов капельных!
Огнь и воду всех геен-нирван
мы прошли бы и на пару запили!
Так вот при ответе на вопрос
и скажу дежурному психологу:
– Кто я?! Не попавшая на холст!
Капля краски на ботинке Поллока!
2008
Кружево
Тоска – это ржавчина,
ржа
внутренняя, не наружная.
Разъедаемая душа
превращается в кружево.
Кружево –
ажурный цветок,
поглощаемый его собственной сердцевинкой –
пустотой-вакуумом, первоначально – льдинкой.
Той самой. Спасибо Вам, Ганс Христиан Андерсен,
передавайте привет госпоже Мерзлоте и фройляйн Пустыне.
В моей жизни, естественно, множество радостей:
я писала уже Вам о розах, о муже, о сыне,
но ажурный цветок
разрастается, одновременно
расширяя свою сердцевину – мою пустоту.
Это так неприятно: знать, что душа бренна!
У других, вероятно, иначе. От их потуг
совместить душу с вечностью,
переименовать свой страх
смерти,
мне уже не смешно, а больно.
Пустота – это боль, что не лечится.
Звучит Бах,
только боль, всё равно.
Только боль поперёк и продольно.
2008
Фантазия ре минор
(Из цикла «Звука не роняя»)
Ю.В-ой
Свидание с Моцартом сбылось в «Фантазии
Ре минор». Ре минор. Ре минор, минор.
В тот день ностальгия моя непролазная
увлекала меня, как топор, на дно.
Я:
заигра...игра... – стара пластинка.
Яр:
Красный Яр – село вблизи Ордынки.
Я вся, от корней до макушки, из Азии,
полосы лесостепи. Сибирь - собор.
Бессмертие – жизнь вопреки эвтаназии.
По течению Леты плыви, топор.
Обь:
облака в реке, лучи кувшинок.
Дробь:
барабан дождя, озноб осинок.
Свидание сбылось: Европа и Азия,
а подробности – сплетникам на разбор.
Бессмертие есть! Это Моцарт, «Фантазия
Ре минор». Ре минор. Ре минор, минор.
Я:
заигра...игра... – где мой Сальери?
Яд?
Клевета пуста, смешно поверье.
Я вся, от корней до макушки, из Азии.
Ре минор. Ре минор. Ре минор, минор.
Бессмертия топь и тоска непролазная:
высота ноты си – бор. Сибирь – собор.
Май:
огоньки жарков – плети веночки.
Рай:
край родной, родной. Родной и точка.
2008
Льву Ханину
Люди люты. Остров Чудо-Юдо.
Моисей как прототип Гвидона.
Кто не грешен? Камни! Просто груды
валунов для новых пирамид!
В эру возрожденья фараонов
мы бежим на остров Чудо-Юдо.
– Разве эти беженцы – не люди?! –
подставляет спину Рыба-Кит.
Царь Салтан спит с бабой Бабарихой.
Кто не грешен? Камни! Просто груды!
Лиходеи вылепили лихо...
Лихо вышло в люди со двора...
От греха на остров Чудо-Юдо!
– Тихо, чтобы лихо не накликать!
Люди люты... Лихо многолико...
Всюду грех – гора камней... Гора...
2008