Яков
Козловский

Баллада о преодолении земного притяжения

День на смену полумраку

Занялся, кровоточа.

Лейтенант хрипит:

                             – В атаку! –

Автомат сорвав с плеча.

Он недавно прибыл в роту:

Прежние в земле лежат,

На смертельную работу

Поднимавшие солдат.

Должен,

           превратясь в мишень, я

Встать, как жизнь ни прекословь.

Мы земное притяженье

Преодолеваем вновь.

Жив останешься – две меры

Выдаст водки старшина.

А убитым –

             из фанеры

Всем на круг – звезда одна.

Боюсь

Я снова сам себе перечу,

Как будто сам с собой борюсь.

Боюсь, что я тебя не встречу

И встретиться с тобой боюсь.

Тобой протянутую руку

Боюсь в ладонях удержать,

Боюсь, испытывая муку,

И слишком быстро отпускать.

И снова я из странствий дальних

К тебе единственной стремлюсь,

Боюсь я глаз твоих печальных,

Но и весёлых глаз боюсь.

Боюсь – не всё во мне ты видишь,

Боюсь, что видишь без труда,

Боюсь, что скоро замуж выйдешь,

Боюсь – не выйдешь никогда.

Какие ждут меня событья?

Предвидеть это не берусь.

И о тебе боюсь забыть я,

И вспоминать тебя боюсь.

А вдруг, как многие когда-то,

С тобой прославимся, любя...

И за тебя мне страшновато,

И за тебя, и за себя.

В вечернем небе

В морозном небе на закате

Летит военный самолёт

И оставляет след инверсионный,

След воспалённый,

Что на Млечный Путь

Обманчиво походит в вышине.

Когда бы это в пушкинскую пору

Над головой увидела столица,

Решила бы она, что появилась

Неведомая на небе комета,

Чей шлейф багров.

Недобрая примета.

И царь перекрестился б,

И мужик.

* * *

В танце бабочек, вьющихся снова,

Вижу бабу на том берегу,

Где средь божьих коровок корова

На привольном пасётся лугу.

Как люблю я созвучья словечек,

Что окрест первозданны ещё.

Возле кузни зелёный кузнечик

Кузнецу залетел на плечо.

Волей вспоминанья своего

Всякий раз, бывая на кладбище,

Убеждаться рок мне положил,

Что душа возвышенней и чище

У родных становится могил.

Тесен стал погост,

                    где с мамой рядом

Мой отец и ненаглядный сын.

Что со мной они,

                    поведать рад им,

Видя их наперекор годин.

И молюсь я призрачной надежде

Волей вспоминанья своего:

– Воскреси их, Господи, но прежде

Воспроси – желают ли того?

* * *

Впервые провинившись пред тобою, –

«Прости меня», – я прошептал с мольбою.

Когда второй я провинился раз,

Пришёл к тебе, не поднимая глаз.

Ты посмотрела на меня с упрёком,

Напоминая, словно ненароком,

Что есть у милосердия предел.

И в третий раз я провинился вскоре

И сам признался в собственном позоре

И ни на что надеяться не смел.

Я видел взгляд, наполненный тоскою

Над пересудом ветреной молвы.

И вдруг великодушною рукою

Коснулась ты повинной головы.

* * *

Душа, чело и вечность…

Прислушайтесь к словам,

В них слово человечность

Не слышится ли вам?

Душа, душа, душевность,

Напевность слов простых,

И чувств неповседневность,

И вся волшебность их.

Чело, чело, очелье,

Ученье, а не тьма,

Жестокое значенье

Высокого ума.

Года, столетья, вечность…

Сквозь эту млечность лет

Я вижу твой, сердечность,

Неразличимый след.

Иегуда Галеви

Явилась мысль к Галеви Иегуде,

Когда в Толедо мальчиком был он:

«С какой заботой,

                    если выйду в люди,

Молиться буду на грядущий сон?»

«Хоть богословом станешь, хоть пиитом, –

Спустя пять лет сказал ему раввин, –

Усердно на ночь

                    ты молись, мой сын,

Чтоб завтра не проснуться знаменитым».

Он внял совету,

                    но свершилось чудо,

Решил, наверно, всемогущий Бог,

Что был раввин в Толедо слишком строг,

И славен стал Галеви Иегуда.

Из книги

«О словах разнообразных – одинаковых, но разных»

* * *

Тили-бом, тили-бом,

Загорелся кошкин дом.

По такому поводу

Кот помчался по воду!

Просьба

– Отведи нас к Вере.

– Где она?

– На сквере.

* * *

На медведицу сосна,

Шишку сбросила со сна.

А на нас, а на нас

Уронила ананас!

Вот такую щуку!

Во льду окошко проруби

И, удочку взяв в руку,

Ты вылови из проруби

Вот такую щуку!

На турнире зверей

Начиналась проба сил,

Вышел слон и пробасил:

– Я готов по чину

Приступить к почину!

Волк шепнул волчице серой:

– Чую я, запахло серой,

И чтоб не было нам худо,

Скрыться было бы не худо!

Ни бельмеса

Раз в театре детском пьесу

Довелось смотреть балбесу.

Он сидел, ушами хлопал,

Он смотрел, конфеты лопал,

А в антрактах, говорят,

Пил шипучий лимонад.

Кто-то ради интереса

Через день спросил балбеса:

– Ты в театре был, не так ли?

Что понравилось в спектакле?

И сказал балбес в ответ:

– Мне понравился буфет!

Хороша была ли пьеса,

Зря расспрашивать балбеса,

Что узнаешь от него:

Он не понял ни бельмеса,

Это значит – ничего!

Угорь

Сижу над речкой и ужу,

И угорь вдруг,

           под стать ужу,

Гляжу, плывёт,

           змеясь к тому же,

Ужа длиннее он уже

И стал уже

           ужа не уже.

* * *

Нёс медведь, шагая к рынку,

На продажу мёду крынку.

Вдруг на мишку – вот напасть –

Осы вздумали напасть!

Мишка с армией осиной

Дрался вырванной осиной.

Мог ли в ярость он не впасть,

Если осы лезли в пасть,

Жалили куда попало,

Им за это и попало.

* * *

Это кто стрелой из лука

Прострелил головку лука?!

Я ни слова, как немой,

Словно выстрел был не мой.

* * *

Вместо рубахи не носите брюк вы,

Вместо арбуза не просите брюквы,

Цифру всегда отличите от буквы,

И различите ли ясень и бук вы?

* * *

Говорили тиграм львы:

– Эй, друзья, слыхали ль вы,

Что не может носорог

Почесать свой нос о рог?

* * *

Косит косец, а зайчишка косит,

Трусит трусишка, а ослик трусит.

* * *

Сев в такси

Спросила такса:

– За проезд

            какая такса?

А водитель:

– Денег с такс

Не берём совсем,

            вот так-с.

* * *

Кружатся листья над шляхом,

Каждый как чья-то ладонь,

Словно их ветреным прахом

Сделал антонов огонь.

Было,

          когда привечали

В рощах меня соловьи,

Быстрым ты, время печали,

Долгим ты, время любви.

Схлынули вешние воды,

Падает лист на порог.

Скрытно печатают годы

Шаг семимильных сапог.

Счастью цены мы не знали

В лучшие годы свои,

Времени быстрой печали,

Времени долгой любви.

Матери

Мы вновь одни сегодня в доме,

Я боли в сердце не таю

И на твои клоню ладони

Седую голову свою.

Мне горько, мама, грустно, мама,

Я пленник глупой суеты,

И моего так в жизни мало

Вниманья чувствовала ты.

Кружусь на шумной карусели,

Куда-то мчусь, но вдруг опять

Сожмётся сердце – неужели

Я начал маму забывать?

А ты с любовью, не с упреком,

Взглянув тревожно на меня,

Вздохнешь как будто ненароком,

Слезинку тайно оброня.

Звезда, сверкнув на небосклоне,

Летит в конечный свой полёт...

Тебе твой мальчик на ладони

Седую голову кладёт.

* * *

Мерцала звезда и моргала

Над чёрною бездной земли,

И ты, словно фата-моргана,

Прошла от небес невдали –

Сквозь слёзы представшая взгляду,

Казалось, светясь в вышине,

Ты вымолить сможешь пощаду,

Как ангелу падшему, мне.

Мнение французского посла

Посол Палеолог

Имел такое мнение:

В России нет дорог,

А есть лишь направления.

Не внёс бы изменения,

Когда б воскреснуть смог,

В былое убеждение

Морис Палеолог.

* * *

Не знает командир мой полковой

С майорскою звездою на погонах,

Кто из солдат есть нации какой

В его на смерть ходивших батальонах.

А пятый пункт? В полку такого нет.

Как нету, впрочем, и самих анкет.

В того, кто предложил бы их майору.

Клянусь, он разрядил бы пистолет.

А недруг наш превозносить горазд

Германской крови избранность, но скоро

В бою столицу собственную сдаст,

Безумье окупив ценой позора.

* * *

Облако ли, тело,

Неизвестно мне,

Чуть светясь, летело

В тёмной вышине.

Подошёл прохожий,

Вознеся чело.

И сказал: «Похоже,

Это НЛО».

А дурак Евтихий,

Слышу, говорит:

«Это ангел тихий

По небу летит».

* * *

– Скажи, каким огнём был рад

Гореть ты в молодости, брат?

– Любовью к женщине!

– Каким, не избежав потерь,

Горишь огнём ты и теперь?

– Любовью к женщине!

– Каким, ответь, желаешь впредь

Огнём пожизненно гореть?

– Любовью к женщине!

– Чем дорожишь ты во сто крат

Превыше славы и наград?

– Любовью женщины!

– Чем был низвергнут, как поток,

И вознесён ты, как клинок?

– Любовью женщины!

– С чем вновь,

         как рок ни прекословь,

Разделишь не на срок любовь?

– С любовью женщины!

– А с чем, безумный человек,

Тогда окончится твой век?

– С любовью женщины!

Только тот мужчина!

Кто бездумно и беспечно

Хохотать способен вечно, –

Разве тот мужчина?

Кто прошёл земные дали,

Но всю жизнь не знал печали, –

Разве тот мужчина?

Кто в заздравном даже слове

Умудрялся хмурить брови, –

Разве тот мужчина?

Кто смертельно не влюблялся,

Ни с одной не целовался, –

Разве тот мужчина?

Кто любую звал «голубкой»

И за каждой бегал юбкой, –

Разве тот мужчина?

Кто готов подать нам стремя

И продать нас в то же время*, –

Разве тот мужчина?

Кто, в местах, где многолюдно,

Пьёт из рога беспробудно, –

Разве тот мужчина?

Кто, хоть век в дороге будет,

Дом отцовский позабудет, –

Разве тот мужчина?

Кто, исполненный усердья,

Судит нас без милосердья, –

Разве тот мужчина?

Кто даст слово, что булатно, –

Но возьмёт его обратно, –

Разве тот мужчина?

Тот мужчина, кто отважен

И душою не продажен, –

Только тот мужчина!

У кого во имя чести

Голова всегда на месте, –

Только тот мужчина!

---

*Вариант: И предать нас в то же время…

* * *

Ты меня расспросами не мучай,

Быть могла ль моя судьба иной?

Как у всех – она лишь частный случай,

Предопределённый под луной.

Мне твоей не разрешить задачи,

Самому понять превыше сил,

Почему вот так, а не иначе

Поступал я, думал, говорил.

* * *

…И заснул я, охваченный дрёмой,

Снилась нива,

светясь как луна,

Потому что подушку соломой

Мне в санбате набила война.

А вернулся живым –

                              и над ухом

Пел петух сквозь видения сна,

Потому что подушку мне пухом

Сладко дева набила одна.

А когда с неземными руками

Кто-то в белом явился ко мне,

Он подушку набил облаками,

Чтоб по небу летал я во сне.