* * *
Сюжет у жизни тривиален…
Чем вспомнить мне свои года?
Я молод был. И гениален.
И даже счастлив иногда.
* * *
Не скажу что часто, но ночами
Снится мне, что не было дорог,
Что не оставалось за плечами
Ни побед, ни болей, ни тревог,
Не было ни весело, ни тяжко,
Никому не причинял обид…
Снится: я всего лишь первоклашка,
Жить ещё мне только предстоит,
Оттого легко и просто очень…
Но, взглянув назад со стороны,
И тогда проснувшись среди ночи,
Я прошу прийти другие сны.
Прошлому сквозь время не прорваться,
Вороши его, не вороши…
Наше детство! Ты должно остаться
В самых светлых тайниках души!
* * *
Я молод был… Экое дело!
Про жизнь, что ждала впереди,
Мне птица такое напела,
Что господи не приведи!
Зачем не хватило смекалки,
Попутал, наверное, бес,
Не верить пернатой гадалке,
Вещавшей про манну с небес.
Наивная юности смелость
Стараться не видеть преград…
Как много всего мне хотелось:
Признания, славы, наград…
Теперь поубавилось спеси,
Не годы тому ли виной,
Иные мне дороги песни
И болью я болен иной.
* * *
Геннадию Молодчикову
Цветут раздольно медуницы,
За ними поле и жнивьё,
Река деревни сторонится
И убегает от неё.
Забыв про игры и про книжки,
И без раздумий, так верней,
Мы, босоногие мальчишки,
Бежим, бежим, бежим за ней.
Бежим, дорог не выбирая,
В одном порыве всё – вперёд!
И так прекрасно, что не знаем
Куда она нас приведёт.
Буря
Деревенским друзьям детства
посвящаю
И вдруг проснулась в небе сила,
И заворчал сердито гром,
И тень от тучи стог накрыла,
И поле ближнее, и дом;
Пыль над дорогой закружила,
И обернулся ветром бес.
И тут же молния прошила
До горизонта свод небес.
Захлопали не в такт калитки,
Дождь хлынул густо, через край,
А мы, промокшие до нитки,
В случайный спрятались сарай.
Не добежали… Не обидно…
Путь развезло совсем к жилью.
Нам было страшно любопытно
От деда слушать про Илью,
Что это он на колеснице
Принёс и молнию и гром…
Дед тот в сарае жил, как птица
В гнезде… Мы слышали о нём.
Нас наши мамки им стращали,
Что будто оборотень он…
Мы деду крепко обещали
Отвесить радуге поклон,
Когда прощались после бури…
Потом по мокрой шли траве
С крамольной мыслью: сколько дури
У наших мамок в голове.
* * *
Ещё не успел и умыться,
Едва лишь забрезжил восход,
Кукушка, как будто глумиться,
Сто третий означила год.
О, добрая милая врунья,
Повёртывай к правде лицом,
Ведь ты же, поди, не колдунья
С живою воды ковшецом!
Остынь-ка! Уж голос натружен,
Года на года не нижи,
Оставь эти враки на ужин,
На завтрак мне правду скажи.
Услышала. Смолкла. Ну, дело!
Ведь ты ж не болтливый сверчок…
Потом неохотно, несмело
Сказала ку-ку… и молчок!
* * *
Не читая досужих писаний,
За промашки себя лишь виня,
Я готовил зимой свои сани,
Ставил летом в телегу коня.
Полагался на волю и случай,
На уста налагая печать,
И ещё был науке обучен
Никому ничего не прощать.
Что же нынче сбиваюсь я в стаю,
Сам себе и король и слуга,
Мягким быть и доступным желаю,
И в прохожем не видеть врага,
Грех прощать, даже смертный, Иуде,
Он не всякий свой шаг вымерял…
Чем же стали мне дороги люди?
Тем, что многих из них потерял.
* * *
Грибами полнится корзина,
Синеют заводи небес,
Когда б не запахи бензина –
Найди ещё прекрасней лес!
Я не свожу с эпохой счёты,
Но мир души куда полней
В тот миг, когда не самолёты –
Летают ангелы над ней.
И, кажется, теплеешь взором,
Вновь окунаясь в мир чудес,
Когда следишь за метеором,
А не пролётом МКС.
Меотида
Под мелкий дождик с небосвода
Сильней сиротство этих мест,
Чертополох в чертах урода,
Дом покосившийся и крест,
Тропа, заросшая крапивой,
Валун, задушенный в плюще,
И пастушонок, что под ивой
Сидит в потрёпанном плаще.
Он смотрит в дали. Дали серы,
Ничто не скрасит пустоты,
Ни силуэт пантеконтеры,
Ни шхун под парусом черты.
Что за прошедшими веками?
Какой иной тут жил народ?
Малец взбирается на камень
И в руки дудочку берёт.
И звуки льются из тростинки,
Вселяя веру в божество,
В них и по прошлому поминки,
И новой жизни торжество.
* * *
Есть женщины, с которыми не сладко,
Как их ты до себя ни привечай,
Они и любят будто бы украдкой,
Они и мстят как будто невзначай.
В них нет вина, они подобны чаю,
Особый излучают аромат,
Но коль такая вымолвит: «Скучаю…» –
Закрыв глаза пойдёшь за нею в ад.
* * *
Отпусти меня на волю,
Что тебе с моих причуд,
Ведь моей тоской и болью
Не прониклась ты ничуть.
Отпусти, чтоб брёл по лужам
С непокрытой головой,
Я тебе уже не нужен,
Нужен тот, совсем другой,
Чтоб глядел он виновато,
Был твоим капризам рад,
Тот, каким я был когда-то
Много лет тому назад.
* * *
Пока мы беспечно и весело жили,
За нашей спиной наши беды блажили.
Из сплетен плети бесконечные толки,
Подвохи готовили и недомолвки,
В нелепости, словно в наряды, рядили,
В туман отчуждения нас уводили…
И вот мы ослепли. И вот мы не рядом.
И вот оскуденья отравлены ядом,
Распались с тобою на две половины,
Лишь в глупости нашей тверды и едины.
* * *
В надежде на последнюю попытку
Себя с собою примирить хотел…
Снег серебрил вечернюю калитку,
И чёрный ворон мимо пролетел.
И сумерки окутывали дали,
Беззвучно опускались на сады,
А я смотрел в окно, как исчезали
Твои неторопливые следы.
Когда же тьма рассеялась над свечкой,
И ходики затихли на стене,
Сверчок струну настраивал за печкой
Из чувства сострадания ко мне.
Минуты потекли, потом летели
Без шансов повернуть, что было, вспять…
И мы всю ночь так бесшабашно пели,
Как те, кому уж нечего терять.
* * *
Убиваешься, рыдая –
Потерял ключи от рая.
То ль в траве, а то ли в речке,
То ль когда дремал на печке,
Пересиливая хмель…
Уронил, да прямо в щель.
И на лёгкий звон металла
Мышь-норушка прибежала,
Хвать-похвать – простыл и след…
А вторых ключей то нет,
Да к тому же нет привычки
Подобрать к замкам отмычки
И, сказав: «Господь, прости!»,
Душу грешную спасти.
* * *
Ничего нету сказки чудесней,
Я сказал себе: «Не обессудь!» –
И стрелу запустил в поднебесье,
И за нею отправился в путь.
Далеко та стрела улетела,
Отыскать её я не спешу,
Всё слоняюсь по свету без дела,
Да стишки ненароком пишу.
© Владимир Рыжков, 2010–2017.
© 45-я параллель, 2017.