Владимир Негинский

Владимир Негинский

Четвёртое измерение № 30 (450) от 21 октября 2018 года

Вертикаль

Выстрел

 

«Д-дах! А-ах!» – далеко где-то,

где горизонт добела выстиран

кронами сосен,

в жаркое лето

выпорхнул выстрел.

 

Ой, да не в лето!

Конечно, не в лето!

Вылетел выстрел, верно, в кого-то.

Видимо, грозное аханье – это

чья-то охота…

 

Дрогнуло сердце –

самая малость,

самое чудо в охотничьей власти:

выстрелу, может быть, свойственна жалость –

сразу же – насмерть…

 

А может быть, выстрел

жив только в движеньи,

только мила ему даль без препятствий –

мчался безудержно мимо мишени,

ахая,

в странствие…

 

Солнце давило кандальною ленью,

потом сочилось в подмышечной темени.

И небо испуганно жалось к коленям,

васильковым теменем.

 

И лето плакало в сочном раю

разнотравья бешеного,

в луговине.

И с кожи сдирал я

то ли кровь свою,

то ли кровь комариную.

 

Осточертев от зноя дряблого

 

Осточертев от зноя дряблого,

а может быть всему назло,

в зените солнце, словно яблоко,

сорвал я на спор,

на слабо.

 

Его хотел сначала выбросить,

как сор успешного пари,

но позже, вдруг,

решил я выяснить,

а что там в солнце,

что внутри?

 

И я сжимал,

давил светило,

над головою в кулаке,

и оно соком исходило

нещадно в поднятой руке.

 

И прожигал в глазной сетчатке

прорехи выдавленный сок.

И билось огненной свинчаткой

мне солнце

в кровяной висок...

 

В садах зенита всё расслаблено,

в томленье полдня –

спать да спать...

Нельзя плоды с небесных яблонь

с бравадою назло срывать.

 

Нельзя лишать планету лени

от зноя наливной звезды

и отдавать осточертенью

собой правления бразды...

 

А к ночи...

солнце гравитацией

отжато было в жгучий жмых.

Я после долго дул на пальцы

и слизывал светило с них.

 

Роща грустная

 

За дорогу,

на край выпаса

перебралась роща грустная.

Из венков прощальных выросли

деревца родные, русские.

 

Деревца восьмиконечные,

распахнувшиеся кроны.

У меня с крестин нательное

семечко такой же формы.

 

Оно тоже

(сердце грезит)

в час, однажды напророченный,

прорастёт с «Христос Воскресе!»

в грустной роще…

у обочины…

 

Этим годом

все ничейные

роща пустоши окучила –

семена восьмиконечные,

знать,

особенно летучие.

 

И снег, и ботинки, и я

 

А ветер крутил и крутил,

В лицо меня бил без вины,

И, видимо,

Напрочь забыл,

Что март –

Всё же месяц весны.

 

И снова позёмкой пороша,

И снова вихрящийся вал,

И снег, угодив под подошвы

Ботинок,

Скрипел и вздыхал.

 

Как я,

Он кряхтел недовольно

На заверти злой кутерьму.

Ох, как надоели рифлёные,

Наверно, подошвы ему!

 

Ох, как же устали от зимнего,

Промёрзшего бытия

И в целое слились,

В единое

И снег, и ботинки, и я.

 

И в этой единости шаткой,

Осталось, как мне,

Снегу чаять:

Обняться б с подошвою гладкой,

Согреться

И таять, и таять.

 

Апрель

 

Ну вот,

Как будто бы щелчком

Двух пальцев,

Сжатой силой

Над горизонтом брошен ком

Не солнца, а ярила.

 

Как будто бы сорвался пёс

И бросился в набег,

Не понарошку, а всерьёз,

На землю и на снег.

 

Вгрызался он –

Не убежишь,

И хватка точно волчья,

И грохотали прямо с крыш,

Летели снега клочья.

 

И пожирал он зимний прах,

Дышала жаром глотка,

И ждали жадной на клыках

Сугробы смерти кротко.

 

В тени захоронился лёд,

Сложив светилу кукиш,

И кобелей собачий взвод

Гонял по лужам суку.

 

Зарёванной земля была,

Неистовым апрель,

И пена псиная текла –

Мне говорят – капель.

 

Без линий

 

Наверно

гадают все попрошайки здорово,

особенно если

слетаются в стаи весёлые.

И я на ладони свои

из птичьего вороха

однажды гадать заманил

белого голубя.

 

Ему я в ладонях

показывал линии прошлого,

надеясь заветное что-то

о будущем вызнать.

А голубь клевал это прошлое

с хлебными крошками

и понемножку с ладоней

выклевал линии жизни.

 

И вот я сейчас

просто пытаюсь быть,

пробую быть

вопреки ворожбе голубиной.

Можно ведь

даже без прошлого жить

и даже без будущего,

и даже –

без линий.

 

Песня на стихи: www.youtube.com/watch?v=mK8zsscr9Go

 

Вертикаль

 

Запели в марте вдруг

Метели,

Завыли в трубах,

И слепя

В горизонтали, параллели

Вихрилась

Снежная крупа.

 

Колючей толчеи штрихами

Морозная покрылась даль,

И рисовалась лишь стихами

К земле

От неба вертикаль.

 

Её изгибов пастой синей

Слагались ночью

Завитки,

И выводил на окнах иней

Извивы вен

С моей руки.

 

И вьюга вертикаль читала

За тканью

Ледяных гравюр,

И сердце выжато качало

Из неба

Чёрную лазурь.