Владимир Макаренков

Владимир Макаренков

Четвёртое измерение № 24 (192) от 21 августа 2011 года

Железное семя

  

* * *
 
Век переписывает прошлое,
Свободу слова обретя.
А я запомнил лишь хорошее.
Эпохи глупое дитя.
 
Всё, что бескровно в жизни связано
Незримым воздухом любви,
О чём воспето-пересказано
На свете добрыми людьми.
 
Меня нисколько не обидели
Года, прошедшие в борьбе.
Насельник я земной обители.
Смиренен к выпавшей судьбе.
 
Простые истины, понятные
Любому сердцу и уму –
Мои опоры не попятные,
Сходящиеся к одному:
 
Была бы только вольной Родина.
А мною к смыслам бытия
Была бы без ошибки пройдена
Своя дорога, чтобы я,
 
Среди родных прожив до старости,
Не убоялся встретить смерть
И удостоился бы радости –
Обитель Господа узреть.
 
* * * 

 

В эпоху сомнений и бедствий…

Анатолий Жигулин

 

В годину крушения и передела
Пытался я образ России найти.
В смятенье душа о свободе радела,
Наивно мечталось о вышнем пути.
 
Остался я с образом шестидесятых
Двадцатого… века сомнений и бед:
Поэзии и танцплощадок дощатых,
Космической эры, хоккейных побед.
 
И мама, в подаренной бабушкой шали,
И песни отца о любви и войне,
И девочка-эквилибристка на шаре
На жизнь заложили фундамент во мне.
 
А то, что эпоха – сомнений и бедствий…
Так разве не всхожи её семена?
Быть только собой, безоглядно как в детстве,
Не так-то и просто во все времена.
 
Старому рабочему
 
В шестнадцать лет уехал ты из дома.
Из рук крестьянских выпал топором.
И не было понятно, чем ведома
Судьба мальчишки, злом или добром.
 
В прощальный час безжалостной разлуки,
Покорно покидая кровный стан,
В дорогу взял обученные руки,
Смекалку и терпение крестьян.
 
На подвиг заводской звала отчизна.
С врождённой тягой к правде и труду
Ты добывал в слоях социализма
Достатка изотопную руду.
 
И, веря в мудрость партии и братство
Ведомых к райским кущам мужиков,
Ты получил от высшего начальства
Медаль и орден в череде значков.
 
Сменились власть, идеи, государство.
И перед теми, кто в труде горбел,
Открылось искривлённое пространство,
Где бел, кто чёрен, чёрен тот, кто бел.
 
Душе обман – и слава, и достаток,
Как в памяти их не огороди,
Когда последних дней живой остаток
Бесцельным светом зиждется в груди,
 
Когда ты больше Родине не нужен…
В последнем слове молвишь вдруг: «Сынок…
Будь совестлив… лишь Богу будь послушен…
Одни на свете… истина… сын… Бог.
 
* * *
 
Её не тронула молва.
Молчала книга отрешённо.
И бились птицами слова
В бетон обложки многотонно.
 
Перекликались каблуки,
Служа хозяевам прилежно:
– Подумаешь себе, стихи!
– Не хлеб, не масло, не одежда!..
 
Рекламно пыжился плакат
Завлечь прохожих и машины…
Лежала книга... в облака
Глядела с уличной витрины.
 
И было страшно онеметь
Без чувств читательских и мыслей.
Трагически любовь и смерть
В ней раскрывали смысл жизни.
 
Железное семя
 
Вызрело в сердце железное семя.
Не повторится лубочное время.
Прежним, беспечно весёлым не быть.
Так, чтобы звёзды срывать, не любить.
 
Семя железное не пожалеет,
И оболочка его проржавеет,
Зашевелятся в груди корешки,
И зазмеятся во взгляде вершки.
 
Нет, не железные сроки пророчу.
Думаю, как плодородную почву
В сердце от семени спрятать на время.
Страшное бремя – железное семя.
 
* * *
 
Над участками с картошкой,
Побеждающей осот,
Закружился знойной мошкой
Серебристый самолёт.
 
Он, в фигуры пилотажа,
Вовлекая облака,
Образ русского пейзажа
Изменяет на века.
 
Не от жизненных коллизий
В небе прячется пилот.
Это физик, старый физик
В синь закинул самолёт.
 
Самолёт – мечты кораблик,
В детство сделавший прыжок.
Дерзновенный, как журавлик.
Вертят пальцы рычажок.
 
В монастыре
 
Читал молитву иеромонах.
И я вослед в смирении крестился.
И святый крест таинственно светился,
Как кровяной потусторонний знак.
И перед ним в признаньях не солгав,
Винясь, молился я о всепрощенье.
И принял лоб мой влажное крещенье.
И целовал я праздничный рукав.
 
И я уж был не я, – как богатырь
В победе, заключал я мир в объятья.
И были мне насельники как братья,
И домом правды – старый монастырь.
 
* * *
 
Богу – богово,
А человеку – логово.
Со светом, газом,
Фаянсовым унитазом.
Да конём личным.
Желательно – заграничным.
Газуй да рули!..
А ещё бы… ещё рубли.
Да венец власти…
– Алло! Алло! Бог? Ну, здрасте…
…Нет вакансии?..
Чёртово безобразие!
 
Знамя
 
Никчёмный гость расчётливого века,
Ни властным, ни богатым я не стал.
Но просветлённый образ человека
Хранить в мечтах с годами не устал.
 
Так бережёт солдат, идя сквозь пламя,
Под гимнастёркой, обмотав бока,
Прожжённое оборванное знамя,
И верит в возрождение полка.
 
Окликнет райский вратник:
– Эй, калека!
С тобой не здесь решается вопрос!
Иди-иди!..
– Я душу человека
Спасённым в битвах знаменем принёс.
 
Ладья
 
Когда бы мог я бросить все дела,
Навязанные скоростью прогресса, –
Смахнув как крошки хлеба со стола
В ладонь и не почувствовав их веса!
 
Я выстроил бы деревянный дом
И обработал брошенное поле,
И дорожил бы каждым бубенцом
Льняным, как чудом голубой юдоли.
 
И выстругал бы лёгкую ладью,
И разукрасил домотканный парус…
Прожив всю жизнь в берёзовом краю,
В мечтах о дальних странах вновь рождаюсь.
 
Лети-лети за облаком, ладья!
Цепляйся крепко за заморский ветер!
Оставивший ненужные дела
Я, как варяг, душой и чист и светел.
 
Двойник
 
Во сне я встретил двойника
Из будущего века.
Была в пожатии рука
Как не у человека.
 
Почти не двигалось лицо.
В глазах сверкали льдинки.
Высокий голос с хрипотцой
Чеканил речь в картинки.
 
Он говорил, мол, хорошо,
Что я остался в прошлом.
Меня во всём он превзошёл.
В хорошем, мол, не в пошлом.
 
Во всём великом; потому
Всё, что не мог посметь я,
Он совершил, за что ему
Даровано бессмертье.
 
«Тогда зачем пришёл ко мне? –
Спросил я – Где бы ни был, –
Мой век со мной, а ты – во сне.
Проснусь – и сгинешь в небыль».
 
Ответил он: «Послушай, брат!
Я твой двойник нейронный.
Перед тобой я виноват
Лишь тем, что электронный.
 
Всех совершенств моих не счесть.
Да червь сомненья гложет.
Всё у меня на свете есть,
Что ум придумать может.
 
А тем томлюсь, чего, брат, нет.
Нет в логике железной.
Открой же мне земной секрет
Поэзии небесной!»
 
Он словно демон застонал,
Как над святым запретным.
И белым ангелом стоял
Я, смертный, над бессмертным.
 
* * *
 
Что знаю я? Что не вернуть назад
Мне прежних чувств и прожитые годы,
Когда я полный силы и свободы
О будущем мечтал... расцветший сад.
 
Дни молодости – как жужжанье пчёл.
А память – улей. Мёд воспоминаний,
Чем холоднее время, слаще манит.
Но многого мой разум не учёл.
 
Находит вдруг, как из подземных вод,
Прозрение струёй с небесных высей.
Набатно сердце от пульсаров мыслей.
О землю бьётся так за плодом плод
 
* * *
 
Люблю собак. За что? За просто так.
За кончик носа добродушно-влажный.
За громкий лай, безудержно отважный,
Бывает, попадающий впросак.
 
За то, что прочитаешь по глазам.
За хвост, стоящий памятником дружбы.
Ничем собака жизни не нарушит.
Ничем… Пока её не бросишь сам.
 
Но и тогда, без дома и двора,
Вихляя у разбитого барака,
Собака ищет по ветру добра,
А если вдруг оскалится – от страха.
 
– Постой, куда спешишь, подросток-пёс?
Там у помойки – взрослые собаки!
Ни взгляда, ни рычанья на вопрос.
Не прокормиться без неравной драки.
 
Когда бы был я властью наделён,
Огородил бы от судьбы бродячей
И обеспечил пенсией собачьей
Собак всех континентов и времён.
 
* * *
 
Ещё снегами улицы объяты.
С крутых холмов не хлынули ручьи.
Но стихшие метели, как солдаты,
Сложили наземь снежные мечи.
 
Взыграет солнце и притянет ветер
Тепло незамерзающих морей.
И станет в разноцветье зданий светел
Любимый город юности моей.
 
И синева уже не самозванка,
А дочь родная царственной весны.
И в свите облаков звучит «Славянка»,
Предвосхищая проводы зимы.
 
Пижма
 
Жар июлем выжат.
Ягоды в награду.
Зацветает пижма –
Длинный день к закату.
 
Попрощайся с летом
Знойным, сенокосным.
Луг укрылся пледом
Семенным и росным.
 
Не проснётся завтра
Охмелевший колос.
Завершится жатва,
Небо сдавит морось.
 
Омертвеют травы,
Листья и грибницы.
В голые дубравы
Не вернутся птицы.
 
Ах, как пахнет пижма!
Верная примета:
На экватор дышло
Повернуло лето.
 
* * *
 

Жанне

 
Каштаны падают, как майские жуки.
И солнышко приветливо так нежно.
И нет ещё осенней шелухи –
Листвы, летящей наземь безмятежно.
 
Но мы с тобой уже осознаём,
Что бабье лето – только утешенье.
Необратим свершившийся излом
Времён неотвратимого движенья.
 
И всё же мы об этом промолчим,
Переча подсознательно природе.
Ну, что с того, что возраст так горчит,
Что жизнь без промедления проходит!
 
Зачем нам возвращение назад, –
Немая встреча с юными годами?
Так вызревает яблоневый сад,
На землю сыпля зрелыми плодами.
 
Сотовый телефон
 
Ты говоришь: «Привет!..» – и в трубку дышишь.
Как неуёмно сердце! Слушай! Слышишь?
Объял твой голос необъятный мир
И звёздный путь мне на день проторил.
 
Найдусь в толпе и шуме городском
Пробившимся мелодией звонком.
А укачу в грибной дремучий лес,
Аукнешься из дома, как с небес.
 
В разлуке рядом! Я с твоим приветом
Преображаюсь молодильным светом.
Ладонь сжимает нежно телефон.
Любимая, целую в микрофон!..
 
Сирень
 
Я рвал сирень и складывал в букет,
Как факелы зелёной эстафеты,
На финише весны и старте лета,
Всё ярче распаляющего свет.
 
И вспоминал, как бережно отец
Мне подавал им сорванные ветки.
Я складывал, как в дневнике отметки,
Сирень в букет двух любящих сердец.
 
Жизнь испытала с той поры не раз
На прочность знаний главного предмета.
Всегда в конце весны – начале лета
Сирень горит огнём любимых глаз.
 
* * *
 
…И всё же приключилось на веку
Немало исключительных событий,
Принёсших откровение открытий.
Стихам дающих первую строку.
 
Согласен с тем, что стану стариком.
Но как стерпеть утрату вдохновенья?
Хочу событий, – в гуле городском
Случайно находить стихотворенья.
 
И верить в жизнь до самого конца,
Подыгрывая ей душой мятежной.
Так, чтобы смертный день, как у юнца,
Наполнен был бы смыслом и надеждой.
 
* * *
 
Сказку ждал, но чуда не случилось.
Отсырел волшебный порошок.
Новым снегом утро заискрилось.
Выпавшим мечте на посошок.
 
С той поры на судьбоносной нитке
Я лечу в нездешние сады.
На снегу, как на небесном свитке,
Вижу уходящие следы.
 
Выйдет срок, свершится акт волшебный.
Выстелят последний путь цветы.
Скорбно прозвучит псалом хвалебный.
Сбудутся бессмертные мечты.
 
Бессердечно вечно будет длиться
Сказка без начала и конца…
Снег кружится… падает… искрится…
Как намёк… мелькает у лица.