Владимир Макаренков

Владимир Макаренков

Четвёртое измерение № 32 (57) от 21 ноября 2007 года

всеспасительнейший дар


Из книги «Земли касается душа»


* * *


Всё, что поэтично

В жизни – единично.

Исключений нет.

Люди – не иконы,

И в кругу знакомых

Одинок поэт.


Слаб и безоружен,

Будто бы разбужен

Только что с утра.

А душа спросонок,

Как грудной ребёнок,

Требует тепла.


Только нет ни мамки

У него, ни няньки,

И далече Бог!

Чем ещё обидишь,

Мир?

Поэт – подкидыш

У дверей эпох.


Запятая


Дождь упражнялся с запятыми

И гнал рассвета точку прочь.

За росказнями дождевыми

И я не мог уснуть всю ночь.


Дождь мне рассказывал про страны

Под солнцепёком круглый год,

Где беззаботны обезьяны

И волен гордый, дикий кот,


Где черепахи коготками

Скребут сухой песчаный зной,

И отмеряют век шагами,

Взвалив на панцирь шар земной.


Но в миг, когда к огню камина

Тянулась молнии струя,

В окошке красная калина

Напоминала мне, что я –


В стране, где гибнут одиночки,

Где, прорывая мрак густой,

По крыше дождь выводит строчки,

И ты в них вставлен запятой.


Домовой


В окно пахнет машинной гарью,

Асфальтом, пылью с мостовой.

А там, за пригородной далью,

Живёт знакомый домовой.


На дух квартиру не выносит,

С её комфортом, и при том

Живёт, – ни есть, ни пить не просит,

И сторожит мой дачный дом.


Растают шубы из снежинок,

Весна начнёт свое шитьё,

И я уже спешу, как инок,

В уединенное жильё.


Земля – икона, крест – лопата.

Душа да не сгорит в аду!

Как искренней молитве рада

Тысячелетнему труду.


А домовой уж топит печку

И чайник греет на плите,

И в склянке зажигает свечку –

Звезду раздумий в темноте.


Пусть блажь моя не станет плахой!

В конце концов, я не слепой.

Я, наклонившись над бумагой,

Веду беседы сам с собой.


Но всякий раз душа готова

К обману, правды не моля.

Ведь что за дом без домового!?

И что без сказки за земля!?


Давнее


Родина ты моя, родина,

В сгустки свернулось в крови

Солнце, что в сердце заронено,

Хоть умирай от любви!


Будто я выпил шампанского

В клетке своей городской,

Давнее что-то крестьянское

Всплыло под горло тоской.


Вижу в окошко сметанное:

Заволокло гаражи

Поле счастливое, пьяное

От вызревающей ржи…


Стадо бурёнок на выгоне…

Млечности сельских огней…

Слышу как всадники с гиканьем

Гонят в ночное коней.


Ходят вдоль речки с рачевнями,

Ищут для ловли места,

И, похваляясь реченьями,

Жгут разговор у костра.


Катится солнышко раннее

В сердце, как будто в жильё…

Родина ты моя, давнее

Дивное детство моё!


* * *


Гостеву Б.


Мой сослуживец побывал в Чечне.

Три дня за день – для выслуги погода,

Срок сокращён до звания вдвойне,

И жалованья – чуть не за два года.

Живёхонек, здоров и небеса

Уберегли от чуждого Корана.

Но выдают пространные глаза,

Что глубоко в душе осталась рана.

На подвиги свои он неречист.

И с нами рядом, будто и не с нами,

Как самый первый пожелтевший лист,

Почувствовавший холод над лесами.

А мы ведём пустяшный разговор,

Из темы в тему входим без прелюдий.

Неловко нам спросить его в упор.

Как выживают там и гибнут люди.


Печаль всея Руси


О чём моя кручина,

О чём моя печаль, –

Душевная лучина,

Страдания печать?


Пойду ли выйду в люди,

Замкнусь ли – всё тоска

Сжимает сердце, студит,

Колотится в висках.


Твоё я знаю имя!

Пусти меня, пусти,

Безмужняя княгиня,

Печаль всея Руси!


За что ты полюбила

Народ великий мой,

И стольких погубила

Кручиною хмельной!?


Нет-нет, не твой я милый!

Ты не моя Печаль.

Обиженных и сирых,

И спившихся мне жаль!


Не выслуживших чина,

Не покоривших даль…

О том моя кручина,

О том моя печаль.


* * *


Жизнь – горчащая рябина.

Нечего роптать!

Счастье – в малом: у камина

Вечер скоротать.


Болью памяти не раня

Отдалённый мир,

Созерцать живое пламя,

Взмахи дымных крыл.


За окном слепящий ножик

Точит темнота,

На карниз накрошит дождик…

Глушь и немота.


Только изредка поленья

С тишиной вразрез

Издают в пылу горенья

Дружелюбный треск.


Завтра снова путь-дорога.

Колея да топь.

Потрещу в пылу немного –

Лучше треск, чем вопль.


Кружка чая, свечка света,

Да раздумий конь.

И открытый томик Фета.

И огонь, огонь…


* * *


Навяжу пахучих веников в лесу,

Да колодезной водицы нанесу.


Утром стану печь дровами заряжать

Да приятелей с округи зазывать.


Понаедут разудалые дружки,

Развесёлые смоленские рожки.


Да полезут на березовый полок

Под душистый пробирающий парок.


Станут веники по спинушкам хлестать.

Мужики-то будут охать-причитать.


Выбегать к воде на узенький мосток.

Попивать, кряхтя, берёзовый квасок.


Как развяжутся привольно языки,

Речь польётся, как по камушкам реки:


От работы да от длинного рубля

До Камчатки и до самого Кремля.


Заблестит стеклом простой души сосуд.

По домам всех ангелочки понесут.


Ой, ты русский всеспасительнейший дар –

Набирать да выпускать горячий пар!


* * *


«Люблю…», – не ново, плагиат.

Но повторю я грешный:

Люблю восход, люблю закат,

Как щебет из скворечни!


Люблю, когда ветра шутя

Доводят лес до дрожи,

Когда жемчужины дождя

Блестят на ствольной коже!


Люблю течение воды!

С небес и в древних руслах.

Когда с небес, тогда видны

Все струны в водных гуслях.


Не хуже и речной покой.

Тиха волна у плёса.

Слышны над утренней рекой,

Как взмахи крыльев, вёсла.


Магический магнит воды!

Но и не меньшей силы

Магнит, что притянул цветы

На бугорок могилы.


Цветы слагают на свету

Свое живое слово

И выражают красоту

И смысл всего живого.


Ну а снега? Люблю снега –

Скрипучести скопленье!

При шаге чувствует нога

С небесным дном сцепленье.


И солнце жаркое люблю –

Животворящий атом!…

И разве сердце я кормлю

Бездарным плагиатом?!


* * *


С утра над городом снежинки

Кружатся в вальсе «Снегопад».

Морозца снежные пружинки

Тепло под обувью скрипят.


Я слышу, как из ниоткуда

В преддверье снежной кутерьмы

Накатывается, как чудо

С небес, мелодия зимы.


Она плывёт, легко и зримо

Пронизывая белый свет.

Как? Разве чудо объяснимо!?

И разве нужен мне ответ!?


Весёлый снег валит игриво…

Пружинки снежные скрипят…

Я погружаюсь молчаливо,

Как в звуки вальса, в снегопад.


Зигер


Седеет моя собака,

Желтеют, стёрлись клыки,

И в шерсти не столько лака,

И лапы не так легки.


И лай на звонок в квартире,

На громкие голоса

Уже не такой,

Как были

Остались одни глаза,


Горбинка на спинке носа,

Локаторы – уши торчком,

Услужливый знак вопроса,

Поставленный мне хвостом.


А помню, отдав с зарплаты

Всё до монетки одной,

Перчатку в четыре лапы

За пазухой нёс домой.


Учил я щенка быть грозным,

Непримиримым с врагом.

А вырос пёс несерьёзным,

С заливистым голоском.


И ладно, ведь зла и страха

И так хватает на всех.

Собака моя, собака,

Любимый мой человек!


Два брата


Не в воротах рая или ада,

Где душа сквозна, как трафарет,

У прилавка встретились два брата,

Две судьбы, торговец и поэт.

– Всё торгуешь, братец?

– Всё торгую,

Сам, брат, знаешь – время таково.

Делом богатею, не ворую.

Да и что глядеть нам далеко!

Все пройдёт, нас всех поглотит Лета,

Души гаснут, как хвосты комет,

Даже мореликая планета

Сгинет через миллиарды лет!

Ну, а ты всё пишешь?

– Сочиняю!

Сам, брат, знаешь – время таково.

От беды язык обороняю

И гляжу с надеждой далеко.

Вечное живёт в духовном слове.

Полюби, вживись в родную речь!

Апокалипсиса ждать не внове.

Слово, мир создав, должно сберечь.

Постояли, помолчали братья,

И на том, ударив по рукам,

Как лучи великого распятья,

Разошлись по разным сторонам.


* * *


Мама умерла в плохой больнице.

Так вернула Родина долги.

Пенсионный рай отцуне снится,

Тем живёт, что чинит сапоги.


Спроситеменя, а где поддержка

Сына, что при деле, жив и цел?

Сам я нищ, я пушечная пешка,

Горемыка русский офицер.


Я не знаю, что сказал бы Пушкин,

Но имею честь и не солгу:

Больно мне, что я родился русским!

Жить я без России не могу!


* * *


В доме тихо, в доме пусто.

Грусть в узорах на ковре.

Без тебя всегда мне грустно,

Как собаке в конуре.


Я в окно смотрю тоскливо,

А на волю не сбегу.

Я волшебное огниво

Нашей встречи стерегу.


Ты жена мне, не невеста.

Но годам всем вопреки,

Как ударит дверь подъезда,

Я уж слушаю шаги.


Звук их знаю, а в итоге

Неожиданно всегда

Возникаешь на пороге

Ты, как в сумерках звезда.


И готов я встать на лапки,

И в глазах ищу вопрос,

И несу поспешно тапки,

Как послушный верный пес.


Божья коровка


Приложишь к уху – и неловко

За детской страсти волшебство.

Шуршит пленённая коровка, –

Как все мы, – божье существо.


Настырно: раз-два, раз-два, раз-два…

Запрограммирована цель –

В безбрежность синего пространства

Пошире расцарапать щель.


Какую же, должно быть, муку

Там, в галактической тиши

Несёт Творец, вот так же к уху

Коробку с миром приложив?!


© Владимир Макаренков, 2002-2007.
© 45-я параллель, 2007.