Виктор Карпушин

Виктор Карпушин

Все стихи Виктора Карпушина

Барак

 

Вода застывает спокойно,

От смерти спасения нет.

Изогнуты прутья балкона, –

Дом старый, погашенный свет.

 

Недавно барак расселили,

Забыта герань на окне…

Листвой хмурый двор застелили

Ветра. Но слышна в тишине

 

Негромкая песнь половицы

И лестницы горестный всхлип.

Коляска. Поломаны спицы.

Колёс заржавевших изгиб.

 

Чердачные тайны таящий

Сверчок полусонный скрипит.

А люди живут настоящим,

Лишь дверь, как собака, скулит.

 

Благовещение

 

Почти оттаяли дороги,

Оврагов различимо дно,

Легко найти иголку в стоге,

Поэту многое дано!

 

Мне наплевать на бездорожье,

На недомолвки поутру.

Ячмень не перепутать с рожью,

И даже лютик – ко двору.

 

Зато потом седьмым апрелем,

Когда и синева – не та,

Я, грешный, поклонюсь капелям

Под сенью старого креста.

 

Я опоздаю на причастье,

Хотя опаздывать не след…

И всё же жить в России – счастье,

Когда семь бед – один ответ!

 

 

* * *

 

Бывая на краю земного диска,

Сбивая иней с вымерзших цветов,

Где глина, как помятая ириска,

Я встретить сонных ангелов готов.

 

Они под куртки примостили крылья,

Уж больно зябко нынче в ноябре.

Проста провинциальная идиллия,

Но мне приятно жить в такой дыре.

 

Всё под рукой – и серебро, и злато,

Беззлобный мат, придурковатый рэп…

Здесь иногда похмельные ребята

Дают на водку, а ещё – на хлеб.

 

И хлеб горчит, но нет прекрасней корки

Ржаной судьбы. И между чёрных туч

Плывут осенних сумерек осколки,

Ржавеет солнца запоздалый луч.

 

* * *

 

В лесу заметно посветлело,

Хотя ещё в низинах снег.

Весна на корточки присела,

Чтобы ручья запомнить бег.

 

Запечатлённая прохлада,

Остатки сумрачной зимы.

И небо несказанно радо

Глухому отступленью тьмы.

 

Мох на болоте изумруден,

Изгибы золотой ольхи.

И путь земной открыт и труден,

И сладостно горчат грехи.

 


Поэтическая викторина

* * *

 

В ней так много любви, в ней так много тоски,

В ней так много расплывшихся красок!

Если дождик идёт иногда – пустяки,

Просто осень всегда – смена масок.

 

Опадает листва. Колдовской диалог

Продолжают поблёкшие травы.

Поцарапан звездой невысокий порог,

И гремят заунывно составы.

 

Но об этом напрасно наивно жалеть,

Созерцая трагический трепет.

Если время пришло, истлевая, желтеть,

Тихий ангел лампады затеплит.

 

И рябины, качаясь у светлой реки,

Где последние вянут кувшинки,

Посчитают оставшиеся медяки,

Чтобы осени справить поминки.

 

* * *

 

Вечер. Дождь. Дороги приболели.

Скрыл туман уснувшие стога.

Далеко апрельские капели,

Впереди – разлука и снега.

 

Впрочем, там, на кромке перелеска

Различима в пелене почти

Призрачная девушка, как фреска, –

Брошенной церквушки кирпичи…

 

* * *

 

Вода замёрзла, значит – не жива,

Коловороты сверлят зазеркалье.

Сухая прошлогодняя трава

Под стылым ветрам слишком музыкальна.

 

Шуршит, стараясь вычертить мотив,

Определить пронзительность октавы.

А я стою среди поникших ив,

Не претендуя на минуту славы.

 

К чему она, когда вокруг снега,

И перевиты вьюгами дороги,

Где мёртвая былинка дорога,

И каждому означены итоги.

 

* * *

 

Воду в речке черти мутят,

Дождик утренний рябит,

Даже ядовитый лютик

В мае праздничный на вид.

 

Искушает жёлтый глянец, –

Блёстки в пыльных лопухах,

Из былых времён посланец,

Чистый свет в чужих грехах.

 

Неуместны кривотолки,

Если Троица, и звон

Будит русские просёлки

И поля, где зреет лён.

 

Где рождаются былины,

Где нисходит благодать…

Церковь. Дождичек. Рябины.

Речки ангельская гладь.

 

Волшебство

 

Не проходите мимо сосен,

Насвистывая просто так.

Глядишь – придёт в июне осень,

Лоб разобьёт Иван-дурак.

 

Дров неизбежно наломает

И сложит на зиму. И вот –

Сестрица, девица немая,

В лесу глядит в зерцало вод.

 

Подует ветер, кожей жабьей

Пруд неспокойно зарябит.

Вновь через кочки да ухабы

Тащиться в неуютный быт.

 

Закрыть калитку на защёлку,

Стряхнуть травинки с подола́.

Одна сосновая иголка

Воткнётся в трещинку стола.

 

 

* * *

 

Декабрь снегами не богат,

Под утро – бедная пороша.

Чернее ночи тень оград,

Не в тягость ледяная ноша.

 

Пройдём по корке слюдяной,

Но витражи нерукотворны,

Деля печали со страной,

Где утром будят вьюг валторны.

 

Где радости в глухом селе

Понять не могут иноверцы…

Луна – картошина в золе,

Родной дымок. И вьюга – в сердце.

 

* * *

 

Ещё не проснулся Пётр,

Ещё серебрятся травы.

И камень холодный твёрд,

И вечность полна отравы.

 

Пройти под луной не спеши,

Постой у плетня косого.

Пусть шепчутся камыши,

И пусть вызревает слово.

 

Пусть шишку стряхнёт с ольхи

Задумчивый мудрый ворон.

Спят мёртвым сном петухи,

И каждый – в судьбе неволен.

 

* * *

 

Жгу книги свои в саду

Экологам на беду.

Роняю злачёный нимб,

В метро неуютно с ним.

 

Стараюсь попроще быть,

Поменьше с утра курить,

Заваривать крепкий чай,

Ещё – не рубить с плеча.

 

Запущенный огород

Покоя мне не даёт.

Когда борщевик – с забор,

Не видно заморских гор.

 

Кудыкина есть гора,

Наверное, мне пора

Взобраться на дикий склон,

Где явь прерывает сон.

 

Где вольно стоять с утра,

Пусть кружится мошкара;

Задуматься на ветру:

Когда-нибудь я умру...

 

А, в общем, моё житьё,

Как старенькое жильё:

Повсюду уют и пыль,

Не сказочка и не быль…

 

* * *

 

Замёрзли леса и болота,

На хлебе – кристаллики льда.

Окрестных церквей позолота,

Серебряных окон слюда.

 

И в сумерках стылых – прорехи:

Мерцают призывным огнём

Лампад путеводные вехи,

Поскольку в России живём.

 

4 декабря 2017

 

* * *

 

Застёжку куртки не ослабишь, –

Задует и запорошит.

Ржавеют тени старых кладбищ,

А городской народ спешит.

 

С ольхи сбивающие шишки,

Шалят угрюмые ветра.

И жизнь познав не понаслышке,

Спешат на вызов доктора.

 

Нестройным почерком рецепты

Строчат привычно второпях…

А я стою у русской церкви,

Где подморожен листьев прах.

 

* * *

 

Здесь пахнут кладбищем рябины,

Печальна русская юдоль.

Деревни брошенной руины,

Где были радость, хлеб да соль.

 

А нынче осень в травах сорных

Плетёт туманную кудель…

И хрупкий лёд на лужах сонных,

И листьев траурная прель.

 

* * *

 

Как будто не хватает вещества,

Подтаяло, и нет ни зла, ни смысла.

Как в детстве не хватает волшебства,

Так в старости – избыток компромисса.

 

Живём, чудим, и прочен давний круг:

Один обидит, а другой поздравит.

И всё же есть спасительный испуг,

Когда Господь наставит и направит.

 

Гори, гори, полночная звезда,

Напоминай о судьбах Вифлеема.

И пусть любовь спасает не всегда,

Дороже то, что искренно и немо.

 

Дороже то, что горше замечать,

Что, не родившись, умирает в споре…

И первые с последними опять,

Не примирившись, разбредутся вскоре.

 

22.12.2015

 

 

* * *

 

Какой-то странный человек

Присел на лавочку и выпил.

Последний лист дрожал, как вымпел,

А к ночи собирался снег.

 

Настало время порошить,

Скрывать кладбищенскую глину…

Бутылка водки. Две маслины.

И, вроде, некуда спешить.

 

Душа болела за Херсон, –

Братан уехал в ополченье.

Ломалось чёрствое печенье,

Дремал на пристани Харон…

 

Негромко хлюпала вода,

Там, где черны от гнили доски.

Белели смертные берёзки

И подступали холода.

 

Блуждали странные огни

На отдалённой новостройке.

Ах, эти горькие настойки

И неприкаянные дни.

 

* * *

 

Канва мерцающего снега,

Луна глядит из-за кулис.

На фоне ветреного неба

Берёзы стылые сплелись.

 

Спектакль начат и закончен,

Уходит обречённый год.

И старенький конёк заточен,

И в берег вмёрз забытый плот.

 

И всё забытое прекрасно,

Заснул задумчивый суфлёр.

…А где-то плотник ладит ясли,

И ярок пастухов костёр.

 

* * *

 

Когда кресты издалека видны,

То это значит – осень наступила.

Прозрачный воздух. Чёрные стропила.

Предчувствие тревожной тишины.

 

Заброшен храм. Заброшен и погост.

Покоятся ушедшие навеки…

И паутинки – из варягов в греки,

Плывут, не замечая скорбных вёрст.

 

А я брожу среди родных руин,

Нелепый путник, одинокий воин.

И плачет ветер возле колоколен,

Качая грозди мёртвые рябин.

 

* * *

 

Когда луну закроет туча,

Достань пасхальную свечу,

Перекрестись на всякий случай,

Смиренно подойди к ручью.

 

Попробуй разглядеть святое

В колеблющейся глубине…

…Прилипло облако седое

К замироточившей сосне.

 

* * *

 

Кропает дождь нехитрые сюжеты,

Прибит к асфальту тополиный пух.

Гуляют в парке юные поэты, –

В руках смартфоны. Парочка старух

 

Не осуждает молодую поросль

За дырки в джинсах, ветер в голове…

Июньский дождик – солнечная морось,

Намокший тополь – добрый Гулливер.

 

Ну а меня не огорчает малость

Отпущенного дара и судьбы.

И молодость перетекает в старость,

И вновь в траве рождаются грибы.

 

* * *

 

Лист прошлогодний кружит на мели,

Искрит река в предутреннем ознобе,

Неспешно просыпаются шмели,

Ну а зима лежит в хрустальном гробе.

 

Но смерти нет! На Пасху – всюду свет,

Светящиеся радостные лица.

Простая мудрость искренних бесед,

Поющая под вечер половица.

 

* * *

 

Листва с печалью страстотерпца

Летит мне под ноги, шурша.

Свежо, и замирает сердце,

И светом полнится душа.

 

Непостижимая открытость,

Просвечивается лесок.

И пусть разбитое корыто

Давно вросло в речной песок.

 

А завтра встречусь со снегами,

Не разминуться с белой мглой.

И бродит мудрый кот кругами,

Хоть и без цепи золотой.

 

19 ноября 2017

 

 

Метель

 

Метёт, метёт, метёт, метёт,

Не затихает днём и ночью.

И блики окон – дикий мёд,

И виден лыжный след не очень.

 

Февраль расщедрился на снег,

Бредут родные пешеходы,

Поскольку каждый человек –

Заложник ветреной погоды.

 

Рассвет в снегу неразличим,

В метель неразличимы веси.

Мистический, как свет лучин,

Костёр далёкий в мелколесье.

 

Какая белизна вокруг,

Но эта белизна – не саван…

И, кажется, семь вёрст – не крюк,

Когда свеча – сквозь створки ставен.

 

Морошка

 

Потчуют в кафешке импортной картошкой,

Ну а я собрался нынче за морошкой.

А попутно можно прикупить чекушку,

Угостить соседа, угостить подружку.

 

Только очень скоро выветрилась влага,

Вот стою, скучаю около оврага.

Белые берёзы тихо облетают,

Юркие стрекозы в сумерках плутают.

 

Кажется, что леший смотрит из-за ёлки,

Спящая царевна мается в светёлке.

«Сказочна морошка, вот её и нету!» –

Как тут не поверить местному поэту?

 

* * *

 

Мрачный ноябрь уступает пути зиме,

Долго ли, коротко – сказка, лампадка, печь.

Ночь в Подмосковье, считаю года в уме,

И прерывается ходиков тихая речь.

 

Ветер качает в забытых полях бурьян,

Кажется прошлым струящийся лунный свет…

Пруд одинокий бедой и тщетой осиян,

Выходов много, но выхода будто нет.

 

Кажется, стонет в далёком лесу сова,

Осени привкус, застывший густой туман.

Так на Руси прорастают порой слова,

И первый лёд – серебристый тугой капкан.

 

Непредсказуем далёкий ночной костёр,

Веточки ивы царапают гладь пруда.

Так и живу возле прошлого до сих пор,

Перебирая кусочки земли и льда.

 

* * *

 

На задворках старинных окраин

Повстречаться возможно с весной.

Мой знакомый поэт неприкаян,

Снова бродит под бледной луной.

 

Он удачлив и, вроде, не бедный,

Отчего же печаль, словно тень,

Привязалась, и ранней обедней

Не разжалобишь ветреный день.

 

По России гуляют метели,

Не в диковинку снег в феврале…

Прилетают к жилью свиристели,

И весна различима во мгле.

 

Успокою смурного поэта,

Вот и снег розовеет слегка.

А слеза накатилась – от ветра, –

Март искрится в глазах старика.

 

* * *

 

На тишь да гладь и благодать

Поэт рассчитывать не вправе.

«Умом Россию не понять!»,

Немало бед в моей державе.

 

В стране метелей и снегов

Привычной жить в пределах строгих,

Всегда хватало дураков,

Как и ухабов на дорогах.

 

* * *

 

Нам не вписаться и в конец абзаца,

За банькой ждёт Дантеса пистолет…

Осталась в поле только тень от зайца,

А водки нет, как жаль, что водки нет.

 

Над чёрным лесом пролетают гуси,

Глазастый братик прячется с сестрой.

Ломает руки бабушка Ягуся –

С корявой палкой, ржавою серьгой.

 

И дождь без толку мечется и хнычет,

Чего искать и надо ли искать?

Такая осень приключилась нынче,

И домовому не впервой икать.

 

И жизнь – не в жизнь, и все грибы – поганки,

И волчьих ягод нынче – завались!

Так и живём, как будто после пьянки,

И ангелы под вечер напились.

 

* * *

 

Наступает арктический холод,

Удивительно светел покой.

Подмосковный заснеженный город

Породнился с замёрзшей рекой.

 

Это лучше, чем в грусти сиротство

И тревожные поиски сна.

И дымок бледно-розовый вьётся,

И луны серебрится блесна.

 

И, поверив рождественской сказке,

Улыбнулся угрюмый поэт…

Ведь искрится берёза по-царски,

И волхвов различается след.

 

 

* * *

 

Не долетает звук до края речки,

Не окликает дальняя родня.

В холодной церкви догорают свечки,

Здесь вспоминают изредка меня.

 

А на крестах искрятся паутинки,

Подходит старость тайною тропой.

Готовит осень тихие поминки,

Не забывая волю и покой.

 

И родина, как девочка, открыта

Неизреченной искренней любви.

И дождь стучит в разбитое корыто,

Скосилась дверь с заржавленной петли.

 

Тревоги нет. За сумеречным лесом

Ещё мелькают поезда огни.

Случайный лист кружится мелким бесом,

Скрывают клады треснувшие пни.

 

* * *

 

Не жалею, не зову, не плачу,

На тропинке листьями шуршу…

Дождь обходит брошенные дачи,

Рощица подобна шалашу.

 

Здесь возможно счастье. Так бывает,

Чем приют скромнее, тем верней…

Паутина клёны обвивает,

Ночи холоднее и длинней.

 

Можно выйти к сельскому погосту,

И свечу затеплить. А потом,

Засмолить, скучая, папиросу,

Кликнуть рыбку в пруде золотом.

 

И спросить: «А здесь поэт бывает,

Тот, который бродит вдоль Оки?»

Паутина клёны обвивает,

Смертный холод от немой реки.

 

* * *

 

Не радует снегов круженье,

Не беспокоит неба высь,

Привычно в сумрак погруженье,

Где тени сонные сплелись.

 

Надёжные прицелы сбиты,

Но это – мнимая беда,

И современные пииты

Сюда приходят иногда.

 

Они – свои в притихшем парке,

Как раньше – девушка с веслом…

И дворник в старенькой фуфайке

Несёт в руках скребок и лом.

 

Он не попросит сигарету,

В аллею тёмную свернёт,

Напомнив местному поэту

Про снегопад и гололёд.

 

* * *

 

Не слышно песни за рекой, 

Истлели ветхие гармони. 

Смартфон блестящий под рукой, 

Каких тебе ещё гармоний? 

 

Уже, наверно, лет пятьсот 

Не забредал сюда Сусанин. 

И папоротник не цветёт 

Под голубыми небесами. 

 

Ну а споткнёшься невзначай, 

Доверься простоте тревожной: 

Сорви случайно иван-чай, 

И не случайно – подорожник.

 

* * *

 

Не ходите по грибы,

Опасайтесь ворожбы,

Злых ветров, надежд напрасных

На излучине судьбы.

 

По извёстке ноября

Тихо стелется заря…

Избегайте взглядов праздных,

Незнакомцев не коря.

 

Рассуждай не рассуждай,

Галка села на сарай.

А поленница белее,

Чисто поле, милый край.

 

Трудно сетовать сему

Беспокойному уму…

Пусть. Немного веселее,

Если взял с собой суму.

 

Ковыляй по холодку,

По колючему ледку,

И не бойся ворожбы,

В чаще – мёртвые грибы.

 

* * *

 

Ни голубым, ни розовым, ни белым

Не передать мерцающий июнь.

Ползёт светило мудрым скарабеем,

Спит на болоте престарелый лунь.

 

Неспешно вызревает земляника,

Куда спешить, когда на много лет

Припасено лесной старухой лыко,

А на пеньке сидит столетний дед.

 

Он видел всё, а что ещё увидит –

Расскажет после, похмелясь чуток…

И я на деда вовсе не в обиде, –

В моей родне был Ваня дурачок.

 

* * *

 

Ни кола, ни двора, ни крылечка.

Рощу в поле скрывает туман.

Потихоньку оттаяла речка, –

Та, что помнит полян и древлян.

 

Тишины заповедная мудрость.

Лёгкий ветер сырой поутру.

Здесь мечтать доводилось, зажмурясь,

Окликая печаль, как сестру.

 

Иногда исцеляют печали,

Осторожные свисты синиц…

Здесь любили меня и прощали

Под негромкую песнь половиц.

 

Здесь в родстве с занавешенной рощей

Различима звезда в колее…

Доверяюсь случайной пороше.

Так бывает на русской земле.

 

 

* * *

 

Ночных болот туманный привкус,

Не то бывает по весне.

Костров далёких взгляды рысьи

Ясны в родимой стороне.

 

Пусть листьев прошлогодних порох

Под бледным небом отсырел.

Здесь необычен каждый шорох,

Как будто ангел пролетел.

 

* * *

 

Ночь проходит сонным лесом

И заглядывает в город.

Вьюга крутит мелким бесом,

В мёртвом снеге серп и молот.

 

Странные приоритеты

В стороне моей метельной.

Не спасают сигареты,

У друзей синдром похмельный.

 

Нивы сжаты, рощи голы,

И засилье ширпотреба…

Ясен мудрый взгляд Николы,

Спит заснеженное небо.

 

Ангел смотрит с интересом

На людские заморочки.

Ночь проходит сонным лесом,

Леший курит на пенёчке.

 

* * *

 

Обрывки листьев серебристых

На речке – рыбьей чешуёй.

Святая грусть просёлков мглистых

В родне с молитвой и свечой.

 

Покров – не повод для унынья,

Для оправдания тоски.

Ведь есть ещё среди полыни

Ромашки или васильки.

 

* * *

 

Остывают ограды оглохшего сада,

Золотится вода незлобивых прудов.

Это чуткое время – пора листопада,

Затаённая жалость забытых следов.

 

Если яблоки с веток упали, и в лужах

Вместе с листьями мирно таятся в воде,

Почему-то дороги становятся уже

И туманы в оврагах, и слякоть везде.

 

Это время таящих надежду околиц,

Что октябрь поделится скорбным теплом…

Покосившийся тополь – слепой богомолец,

Возле озера дед с почерневшим веслом.

 

До снегов не просохнет ознобное поле,

Будет первый ледок, и опять невдомёк,

Почему так приятен вкус хлеба и соли,

И далёкой церквушки святой огонёк.

 

* * *

 

Откуда такая бездонность

Распахнутых настежь небес?

Почти не смущает бездомность,

Пусть крутит по рощицам бес.

 

Пусть дождь незатейливо хнычет,

Оплакивая березняк.

Сова возле озера кычет,

Пророки живут в деревнях.

 

Без них узнаванья не будет

Знакомых и памятных мест.

Кто помнил – однажды забудет

Дорогу, церквушку и крест.

 

Хотя это вряд ли возможно

Среди накатившихся бед.

И нимб на поэта возложен,

И грешен бездомный поэт.

 

* * *

 

Переменчивы русские вёсны,

Холода и тепло – косяком.

Из сараев выносятся вёсла,

Я с хозяином каждым знаком.

 

Деревенские тихие люди

Возле речки разводят костры,

Эту местность неброскую любят,

Ладят лодки, и речи просты.

 

На шестах расправляются сети,

Ветер хлопает створкой окна.

И серьёзны и праведны дети,

И прекрасна с утра тишина.

 

Раскрываются почки на вербах,

С каждым днём прибывает вода.

Я бы смог здесь остаться, наверно,

Половодье навряд ли беда.

 

* * *

 

По лезвиям речной осоки

Скользит вечерняя заря.

Молчат поэты и пророки,

К чему тревожить вечность зря?

 

Такое время недоступно

Иноплеменному уму.

И высыпали звёзды крупно

В небес холщовую суму.

 

И соль блестит на чёрном хлебе,

И грустен взгляд полей ржаных,

И дальние зарницы в небе,

Где тени мёртвых и живых.

 

 

* * *

 

По щучьему веленью не получится

Пройти по водной глади налегке.

Грехов полно. Печаль – моя попутчица

Присядет возле речки на пеньке.

 

Развяжет на суме тугие петельки,

Достанет хлеб, плеснёт в стакан вина.

А на платке горошинки и крестики

Разгладит вековая тишина.

 

Костёр поможет различить грядущее,

Наворожить, чего в помине нет…

Опустит злоба руки загребущие

И папоротник сохранит свой цвет.

 

* * *

 

Поздней осени мироточение,

На рябинах кровинки горчат.

Недоступно уму отречение,

Ближних рощ затуманенный взгляд.

 

Пусть за ближних помолятся дальние,

Будет легче печаль скоротать.

Ни к чему ворожба и гадание,

Если время любить и страдать.

 

Если ветрами резкими выстужен

Городок на изгибе дорог,

Просто вспомни о сказочном Китеже,

А печаль проводи за порог.

 

Чернотропом к холодному озеру

Подойдём, постоим, помолчим…

А рассветы багряны и розовы,

Если смотришь, прищурясь, сквозь дым.

 

* * *

 

Пока осока не забронзовела,

Не вмёрзла лодка в берег на ветру,

Привычно слово, и обычно дело,

Да и печаль, пожалуй, ко двору.

 

Естественная, как полыни горечь,

Простая, как соседский говорок…

Опять в окно заглядывает полночь,

И полон терпкой клюквой туесок.

 

И, вроде бы, нет смысла торопиться,

Заваривать настой, жалеть цветы…

И скрипнет дверь, и всхлипнет половица,

И сквозь туман проявятся кресты.

 

* * *

 

Пора пройти по чернотропу

И распрощаться налегке

С рекой, что звёзды утром топит

И прикасается к руке.

 

Но долго ли продлится эта

Мистическая благодать,

Когда дыхание поэта

Не различается опять.

 

И призрак русского юродства

Пока ещё неразличим…

…А чёрная тропинка вьётся

И не горчит околиц дым.

 

После грозы

 

Вздыхают мостки полусонно,

Под утро случилась гроза.

И чудится запах озона,

Ушедшей родни голоса.

 

На отмели бродит девчонка,

И жизнь – как немое кино.

В песке догнивает лодчонка,

А лодочник умер давно.

 

Сплетенье осок нелюдимо,

Зато стрекоза весела!

Ни тлена, ни гари, ни дыма,

Лишь чёрная тень от весла.

 

И на берегу отдалённом

Не видно ни птиц, ни крестов,

Исчезнувших вместе с озоном

В изгибах прибрежных кустов.

 

Посох

 

Когда в траве следы простыли,

Когда реки ребрится гладь,

Возьми берёзовый костылик,

Чтоб по России ковылять.

 

Спроси совета у кукушки:

Когда закончится тоска?

Вновь облаков плывущих стружки

Коснулись дальнего леска.

 

Постой у сломанной осины,

Попробуй отдохнуть слегка.

И, помянув о Божьем Сыне,

Смотри на лес и облака.

 

Надейся на нелепый посох,

На одиночество полей,

Когда следы – в студёных росах

И вера – посреди людей.

 

* * *

 

Ржавеют осени засовы,

Насыщена сырая мгла.

Так что же птицы невесомы,

Неразличима песнь весла?

 

Опять брожу по бережочку,

В воде угадываю рыб.

И клюква украшает кочку,

И радует ядрёный гриб.

 

Сплелись уныние и счастье,

И золота полно во рву…

И ждёт интеллигент очкастый

Электропоезд на Москву.

 

 

* * *

 

Рисует тёмные аллеи

Художник в джинсах. Меркнет день.

И жизнь окажется милее,

Когда лица коснётся тень

Тревожной осени, летящей

Над затихающей землёй.

Редеют ивовые чащи,

Река посыпана золой

Задумчивых печалей лёгких.

Художник, отразить успей,

Как в сумерки вплывают лодки

И бродит дождь среди аллей.

 

* * *

 

Рябины мёрзлые рубиновы,

Огни издалека видны.

Снег розовеет под рябинами,

Предчувствуя восход луны.

 

Святое время для художника,

Для осознанья волшебства.

Когда тревожна дрожь треножника,

Излишни жесты и слова.

 

А сумерки не будут лишними,

Мерцанье ёлочных гирлянд.

Пора обзаводиться лыжами,

Поверив в призрачный талант.

 

Луна – конфетка театральная

Искрится блёсткой на сосне.

И дремлет до весны проталина

В моей метельной стороне.

 

* * *

 

С мечтой о «борщевом наборе»

Пошла старушка на базар.

Лицо простецкое, рябое;

Морковка, свёкла – божий дар.

 

Пересчитала, прослезилась,

Смущаясь лёгкостью сумы…

На божий храм перекрестилась:

«Внучок приедет – даст взаймы».

 

До кладбища пылит дорога,

А дальше – воля и покой…

И ничего, что жизнь убога

В пустой избушке над рекой.

 

Пусть выцветшие занавески,

Рассохшийся дощатый пол…

Врачует ветер деревенский,

Когда под вечер дождь прошёл.

 

* * *

 

С утра снежок напоминает брют,

Река искрит в разрывах стылых трещин.

Сугробы расчищать – напрасный труд,

Когда стихи, как береста, трепещут.

 

Ах, этот белый светлый березняк,

Изломанные мёртвым ветром сучья!

Заброшенный разобранный барак,

Репейник замороженный колючий.

 

Оцепененье неба и земли,

Задумчивость тропинки вдоль оврага,

Чуть различимый колокол вдали,

Оттаявшая чёрная коряга.

 

И старомодный сельский говорок,

Лохматые угрюмые собаки,

Сквозь дымку розовеющий восток

Напомнят просто: путь мой не во мраке.

 

* * *

 

Сегодня первые Емели

Ступили на некрепкий лёд.

И смотрят искоса метели:

Авось им снова повезёт?!

 

Кряхтя, выдалбливают лунки,

Вороны им – почти родня.

Своим дыханьем греют руки

У папиросного огня.

 

И каждый – чуточка мессия,

Задумчив и нетороплив.

И удивляет мир Россия,

Над бездной голову склонив.

 

30 ноября 2017

 

* * *

 

Суровые зимние бездны,

Равнин зачарованных блеск.

Российские чёрные беды,

Метелей рыдающих всплеск.

 

Сосулек алмазные сколы,

Забытой деревни огни…

Святое дыханье Николы.

Осинники. Сумерки. Пни.

 

Плутают тревоги в округе,

Задумались колокола.

Дорог леденелые дуги

Под утро метель замела.

 

Есть верное средство от хвори,

Когда на душе непокой –

Настой из рождественской хвои.

В России известен такой.

 

* * *

 

Считайте спички и копите соль,

Зима подходит тайною тропою.

Ракиты утром вышли к водопою,

Туманы промокают тьму и боль.

 

Шепните щуке о своей тоске,

Она поймёт, когда ледком затронет

Речные золотистые затоны

И чёрный пень на мёрзлом бугорке.

 

Здесь можно посидеть и помолчать,

Поразмышлять о нашей доле бренной…

Покоятся родные за деревней;

Покой и волю трудно различать.

 

И так просторно будет и легко

Шагать, не замечая влажных прутьев.

И постоять недолго на распутье,

Вдыхая снеговое молоко.

 

 

* * *

 

Тропинка – вскользь, а впереди – пруды,

Здесь много хлама, разной ерунды:

Пустых бутылок, книжек со стихами…

Ты всё найдёшь, проснувшись с петухами.

 

Немного солнца. Это – до поры,

Почти не беспокоят комары.

И хрипловатый поезда гудок –

Помятая закладка между строк.

 

* * *

 

Туманные окраины,

Родимые края.

Плутаю – неприкаянный,

Среди таких, как я.

 

Не мельтешу, не жалуюсь,

Стараюсь меньше врать…

Вдруг опустились жалюзи

Дождей. Ну вот, опять!

 

Тоска непредсказуема,

Надежда – невольна.

Усохшая изюмина –

Ущербная луна.

 

Раскисшие обочины,

Пикирующий лист,

Шальных ветров пощёчины

И электричек свист.

 

Живём, – какая разница, –

Что наш во мраке путь!

А, в общем, всё уладится,

Потом, когда-нибудь…

 

* * *

 

– Ты разве не заточен на успех?

Куда бредёшь? Зачем тебя заносит?

Так говорят, а я молчу за всех

И по глоточку постигаю осень.

 

Учусь у неба слушать тишину,

Разгадывать законы мирозданья.

Кленовый лист приклеился ко дну

Ведёрка, и хранит колодца знанья.

 

С поэтом давней тайной поделись,

Открой свои секреты ненароком.

Вот птицы снова к югу подались;

А нам куда, скитальцам и пророкам?

 

* * *

 

Учитесь грусти у зимы,

Хвала мерцающему снегу!

Соседи не дают взаймы,

Но перейти возможно реку.

 

На отдалённом берегу

Даст прикурить случайный путник,

Отыщется игла в стогу,

А путь укажет мёрзлый прутик.

 

И будет ведьма подпевать

Неутихающей метели,

И будем горе горевать,

Что на Руси всегда умели.

 

Ходили к проруби, когда

Звезда крещенская горела,

И стороной брела беда,

И у беды бывает дело.

 

К церквушке выйду сквозь снега,

Свечой залюбовавшись зыбкой…

И на улыбочку врага

Отвечу праведной улыбкой.

 

* * *

 

Февраль. Застенчивые блёстки.

Зима уходит на покой.

Тропинок ледяных бороздки.

Холодный сумрак над рекой.

 

В оцепенении природа.

Церквей лампадная печаль.

И будничная непогода,

Поскольку на дворе февраль.

 

Любить – напрасная затея,

Но как-то зябко без любви…

Так принимает Мангазея

Оттаявшие корабли.

 

* * *

 

Чем пахнет осень? – Свежим перегаром,

Усталостью задумчивых бомжей,

Пустой бутылкой и ботинком старым,

Тревогой отлетающих стрижей.

 

Они вернутся, может быть, с весною,

Покружатся над городским двором...

Как жаль, ничто не вечно под луною,

Но счастье есть – делить тепло с костром.

 

Делить тепло и умножать печали,

В осенний сумрак проводить такси…

Холодный дождь, дрожа, пожал плечами;

Так сотни лет случалось на Руси.

 

28 августа 2017