* * *
Странное внимание к деталям,
словно день последний мы живём
и снеговиком к весне растаем,
старой лодкой в море уплывём.
Набросаешь даже поневоле
в памяти мельчайшие штрихи.
К берегу души прибьёт любовью
и оставит лучшие стихи.
Станет завершённым полотном
жизнь, воспринимаемая чудом –
вечного распахнутым окном.
замкнутого тленного этюдом.
6 июня
С тобой мы празднуем в июне –
я – в день святой, ты – накануне –
своё рождение на свет.
Судьбой, конечно, мы не схожи.
Я на века тебя моложе,
и к звёздам путь ещё не хожен,
ещё не закреплён мой след.
Пушинка, луг цветущий, лето.
В день дня рождения поэта
И я забвенья не боюсь.
Как ты, люблю я осень тоже,
мы удивительно похожи,
с тобой советуюсь, но всё же,
тебя я старше становлюсь.
Посол будущего
Оттуда, где весь мир осознанно
к нам пролагает траекторию,
я словно доброй волей послана
в альтернативную историю.
Оттуда, где простор словам,
здесь забываемым практически,
они мной высказаны вам
и взвешены дипломатически.
Там высшей силы есть печать,
но чтоб не быть самообманутой,
я с вами стану изучать
свою верительную грамоту.
Я лишь прошу, чтобы – увы, –
согласно принятой традиции,
посла из будущего вы
не подвергали экстрадиции.
* * *
Ёлок сахарные концы –
мармелад, зефир, леденцы!
Чай лимонно-солнечный льёт
март насмешливый прямо в рот,
поторапливает апрель
мокроносый, где в ёлках прель,
и сладка молодая трава –
пастила, пахлава, халва.
* * *
Весна – художник-неофит –
мазок накладывает робко.
Вот в роще посвежела тропка,
вот роща зеленью сквозит.
Отставив сепию, белила,
отринув сурик и кармин,
берлинскую лазурь открыла,
российскую открыла синь.
И, вдохновляясь, запятнала
цветами яркими весь холст,
И даже слёзы проливала
из облака своих волос.
Не думая о вернисаже,
творила смело и свежо.
Местами применяла сажу,
осваивая ремесло.
Так всеми, чью звезду качала,
как колыбель, рука Творца,
мирам положено начало,
и не положено конца.
* * *
Мне всегда не хватает бумаги.
По полям, вдоль, да наискосок,
поперёк – кочки, ямы, овраги.
Не понять и не вычленить строк.
Обгоняя и противореча,
оттесняют друг друга с листа.
Так икру за порогами мечет
и потом погибает кета.
* * *
Не каждый год бывает фейерверк
в кленовых кронах. Это по погоде.
Фонтан цветных огней взлетает вверх.
Октоберфест придёт, сентябрь проходит.
Спасибо, что явил глазам салют,
спасибо, что устроил сердцу праздник.
Тебя везде по-разному зовут,
но призывают общно в душах разных.
Не каждый год бывает. Ну и что ж?
На то оно и бабье, что с капризом.
Когда меня к себе Ты призовёшь,
Прошу, одень леса в такую ризу.
* * *
В прикосновенье сна и рук
мы словно семя недотроги.
Оглядываемся – вокруг
все заколдованы дороги.
По звёздным, каменным, морским
передвигаешься без правил,
и мир находишь не таким,
каким вчера его оставил.
* * *
Со мной ты можешь быть любым:
весёлым, грустным, озорным,
нелепым, жадным, пьяным в дым,
ленивым, вздорным, даже злым.
Со мной ты можешь быть любым.
И дай мне Бог, чтоб быть с тобой
любой.
Стихосложение
Бывает, слов я не ищу,
а словно птица насвищу,
быть может, строчку, может пять,
что Бог даёт – сумею взять.
Но иногда я их ношу
так, что о милости прошу,
так, что как с камнем кошева
перед рожденьем голова.
Соавторство
Мы говорим одно и то же
и замолкаем в унисон.
Мы предсказать друг друга можем,
и показать друг другу сон.
Многозначительных метафор
не признающий их герой,
ты – неотъемлемый соавтор,
редактор и издатель мой.
Я даже рада, что бесчинно
приобретённые грехи,
привыкший властвовать мужчина,
ты рвёшь, как слабые стихи.
Вот угораздило влюбиться!
Ну что же, позволяю, правь!
Но сердца чистую страницу
ты незапятнанной оставь.
Валуны
Я в сборище людском нестройный камень –
не в кладке. Валуном врастаю в грунт.
И годы надо мной идут
дождями, снегом, светом, облаками.
Не скучно ль мне? О нет! Мои друзья –
все птицы, ящерки, все твари Божьи.
Из валунов Господь фундамент сложит,
и потому – оглядываюсь я –
не часто, но везде (следы Большой Эпохи –
ледник лизал нас языком луны),
лишайником одеты или мохом
лежат и греют спины валуны.
Реликтовое излученье
Критическая масса бытия
накоплена. И потому стихийно
вдруг распадаюсь на стихи я.
Иную форму обретаю я,
иной размер и свойства, и приметы,
и потому бывает странно мне,
что где-то называюсь я поэтом,
что мне слова приходят в тишине.
Обыденности изменя,
я иногда свершаю акт творенья,
тогда исходит из меня
реликтовое излученье.
Наблюдатель
Подозреваю часто я,
что наш Создатель –
не властелин, не судия,
а наблюдатель.
Он беспристрастен и правдив,
в оценках точен,
но вмешиваться в наш конфликт
неправомочен.
Он ясно видит вариант
судьбы событий
из действий наших – миллиард
растущих нитей.
Не расплести, не разомкнуть,
не сделать проще.
Мы – сами выбирая путь –
на Бога ропщем!
Он может предостерегать,
а мы не внемлем.
Невыносимо наблюдать,
должно быть, Землю!
* * *
Вечер стих.
И розовой лентой
к небу привязан закат.
Вышел стих
не звонкой монетой,
но прибыль моя – выше затрат.
Счастье узким просёлком ходит –
той же дорожкой иду и я.
Все мои ветви растут на свободе,
все мои корни питает земля.
Скачки
Мой дар гарцующий стоит
в начале беговой дорожки,
и взглядом огненным косит
он на пустующие дрожки.
Его, быть может, понесёт
азарт приветственных эмоций.
Поэзия – и спор и спорт,
и кто-то всё же разобьётся.
На этих скачках столько лет
я не оспаривала приза,
и всё ж под кличкою «Поэт»
тренировалась, а не «Писарь».
Мираж
Когда уснёшь, я тихо погляжу,
как сон тебя укачивает зыбкой.
На грудь тебе ладонь я положу,
летучая и лёгкая улыбка
коснётся губ твоих, но будет зыбкой,
как сам ты, всем подобный миражу...
© Вероника Шнейдер, 2005–2013.
© 45-я параллель, 2013.