* * *
За сентябрём потянутся дожди,
Размоют все пути и перепутья.
От них бы затворить мне часть души,
Чуть-чуть бездомней и бездольней будь я.
А так – пускай поют себе навзрыд.
Прошлёпаю по праздникам и будням
Под перебор ветров по древам-лютням,
Под коими корней ковчег зарыт.
А между звёзд, качаясь на ветвях,
Мечтает тихо дом, почти скворечник.
Там пишет мальчик, словно второпях,
В безбрежность обмакнув перо беспечно.
Пузырит дождь, и пишет он легко,
Как Лель свирелью капли выдувая.
И облаком бушует молоко
Над блёсткой алюминьевого края.
Он шепчет, как осипшая листва,
И першит осень алая в гортани,
И дождь кипит на ветках и устах,
И небо разбивается на грани.
А я иду – как будто нипочём
Мне дождь его над древом с колокольней,
Как будто не свирель меня влечёт,
Как будто бы не я всего бездомней…
* * *
В дождь сильнее привязанность к дому,
Дольше улицы вьются к теплу,
Придаётся значенье подъёму
И разрытой трубе на углу.
В дождь все земли приходят к единству
По слезе, по струе, по реке –
По земному размазавшись диску –
И молчат на одном языке.
Как с педали не снятая нота,
Резонируют капли в окно.
В дождь всегда вспоминается что-то,
Что, казалось, просохло давно.
* * *
Пустое время – безразличный ангел,
Прозрачный, узкий, издали похожий
На вазу с очень белыми цветами
Без запаха, как будто бы бумага.
Прищуришься, и можешь наблюдать,
Как мир стоит, немного удлинённый,
На ангела фламинговой ноге.
Вот со щеками стеклодува туча
Дождь выдувает разной толщины.
Он клейко обволакивает шляпы,
Зонты, плащи. Друг друга опасаясь,
Прохожие идут на расстоянье,
Чтоб от прикосновенья не разбиться.
Мне хорошо в такое время спится.
* * *
Я собралась, но дождь меня вернул,
Мне указал на ручку, стол и стул.
Так, неожиданно, до вечера богата,
Я славлю торжество Возврата.
Теперь великодушно прощены
Мой почерк неразборчивый и – дальше –
Прочтенье неразборчивое ваше,
Которым вы ко мне возвращены.
Я думаю о вас, вы – обо мне.
Остаток дня дождём в моём окне
Нас исповедает, и наши прегрешенья
Хоть не отпустит – всё же утешенье
Какое-то в размытости дорог,
Судеб, всей жизни и – коротких строк.
* * *
Сентябрьский свет – расколотая призма.
Охвачен вихрем спектров листопад.
А впереди – дожди скучней, чем письма
Того, кто пишет обо всём подряд.
День-два, и отсыреет эта лёгкость –
Смесь крыльев, лепестков и паутин.
И темя роз, и ветки острый локоть –
Всё обнажит осенний карантин.
Ещё чуть-чуть – и не сбежать из сада
В гостиную, как прежде, прямиком.
Лишь постучать и мокнуть виновато,
И слушать сквозь минорное стаккато,
Как кто-то долго возится с замком.
И вдруг вкусить вино осенних мытарств
И перемен – в кромешности потерь,
И захотеть уйти опять в размытость
Почти за миг, как отворится дверь.
* * *
Разлуки горькие уроки
Вредны душе, но не уму.
Работаю.
Послушны строки
Руке, как сумерки – окну.
Там, за окном, слабее, тоньше
Истаявшего солнца фрез.
Сошлись края небесной кожи.
Как заживающий порез.
И окружая гласных нимбом
Заката уходящий пульс,
По строкам, стопам, ритмам, рифмам
К тебе прокладываю путь.
* * *
Нельзя так пропадать в осеннее ненастье.
Нельзя, я говорю, нельзя, не прекословь!
Я чувствую – настал святой момент согласья,
И пишутся стихи, и пишется любовь.
Всё пишется к тому, что я зову – забвеньем:
Лишь стоит написать, и мне уж невдомёк.
Что было для чего причиной, побужденьем –
Строка ли для тебя, а, может, ты для строк.
Как мирно, хорошо в уединенье нашем...
И ты идёшь ко мне, и дождь идёт к перу,
И тысячи надежд
Живут в листке не павшем.
И новый счёт минут –
В опавшем по утру.
* * *
Вдруг эта мысль на пробужденье –
Как ток в сознанье, что уже
Привыкло к вечной перемене
Во всем – в природе и душе.
Не нужно знать о сменах больше,
Чем пожелтевшая листва,
Что на ветру слагает: «бо-же»,
Не осмысляя существа.
И разум в этом – чуждый, лишний.
Его стремление понять
Упрётся в сердцевину жизни,
Где ноль, мигая, гонит вспять.
И по часов глухому стуку
Внутри виска, где бьётся марш,
Протянешь на прощанье руку
И что-то быстро передашь.
И выйдешь в явь, как вихрь – в воронку,
Как в землю быстрые дожди.
И будет сон твердить вдогонку:
«Иди. Иди. Иди. Иди».
* * *
...И снова за окном
Так жизнью переполнен
Осенний светлый мир,
Недавшийся перу.
Так странен, многолик
Реален и условен!
Не я, а он меня
Включил в свою игру.
Иду не для того.
Чтоб выпросить по слову
У сырости листвы,
У строгости стволов.
Пусть он меня берёт
Отныне за основу
Всех будущих своих
Невоплощённых слов.
Нет миссии важней.
Чем отказаться напрочь
От кисти и холста.
Бумаги и стола
И загубить свой дар
Хотя бы на день, на ночь.
Чтоб быть не тем, что есть,
А тем, чем не смогла...
* * *
Уже начало ноября
К порогу подступает влажно.
И всё, что не случилось – зря,
А что случится – то не важно.
Ведь я уже пережила
Несуществующие страсти,
И расцвела, и умерла
В канун ноябрьских ненастий.
Теперь осталось мне смотреть.
Как скручен хрупкий лист у древа.
Ветвь справа полнится на треть.
Злясь на свободу ветви слева.
И ты, продрогнув на скамье.
Вдруг примешь резкое решенье.
И победит уже к зиме
Симметрия опустошенья.
Стихи о волке
1
Я думаю, ты всё же постучишься:
Ближайшее соседство – за версту,
А вечер погрузил моё жилище
Почти по окна в темень и листву.
Сползает со столба лианой провод,
И в лампе на исходе керосин.
И это ли не долгожданный повод,
Чтоб постучать без видимых причин?
Невесело, запущенно и дико
Мой дом произрастает из земли,
И вытоптана кем-то ежевика,
Которую собрать мы не смогли.
Я слева от чернеющей дорожки
Наткнёшься ты, когда придёшь ко мне,
На скользкое негодное лукошко.
Где ягоды подгнившие на дне.
Тут без труда я приручила волка –
Всё оттого, что сходно с ним живу.
Его глаза – зелёных два осколка –
Пускай сверкают по ночам во рву.
Хоть изредка скорблю, что не волчица,
Но не ропщу. Что, думаю, с того?
В конце концов, ведь кто-то постучится –
В твоём обличье он, иль ты – в его.
2
Уже декабрь. Тверда земля в саду.
Её свело морозами без снега.
Печально, у растений на виду,
Замёрзло детство позднего побега.
Все ночи так привычно холодны,
Что забываю сетовать на холод,
Как забываю многое – и ров тот,
И прежний ракурс ледяной луны.
У маленького низкого окна
Сутулюсь, сжав концы платка локтями,
И мне то ночь безбрежная видна,
То я сама в оконной дряхлой раме.
Там продолжает комната моя
Своё житьё-бытьё полупрозрачно
И тонет в перспективе декабря,
И в ночь произрастает многозначно.
И в отражённый дом помещены
Деревья, ров у сломанной калитки
И тощий волк, что воет вдоль луны,
Претерпевая полнолунья пытки.
И я сутулюсь посреди дорог,
Озвученных той литургией волчьей.
И в руки, плечи с каждой новой ночью
Врастает серый подранный платок.
3
Да, пишу. Негодная хозяйка,
Я не запасла на зиму дров.
Чаще стынет ручка-наливайка,
Ставя кляксы на начала слов.
В том ли грусть, что буква исказится,
И дрожит чернильная строка?
Ты ещё когда прийти решился,
А всё медлишь, будто жизнь – долга.
Что ж ты медлишь! Иль боишься волка,
Что на перепутье двух миров
С первобытным чувством злого долга
Ни на миг не покидает ров?
4
Волк бродил и бродил по обочине
В поисках человечьих слов.
На снегу следы многоточьями
Огибали гибельный ров.
Не писалось. Листы пустовали
На чёрном дощатом столе.
Первый снег, наконец-то, издали
И слали, и слали к земле.
Ты читал этот снег прошлогодний,
Нам обещанный на год вперёд?
Ах, какие погибли корни
В тот, из снега изъятый год!
Ничего, победила природа,
Хоть слегка повредилась в уме.
И какая юродивость всхода
Удивить нас готова к весне?
Что-то я разболелась не в шутку.
Не заводится в печке огонь...
Погоди, не мерещься минутку
И горячечный лоб мой не тронь!..
Я твоя только в мыслях, а в теле –
Тот огонь, что ушёл из печи.
Поскорей бы прижились метели,
Чтоб не слышать – кричи, не кричи.
Отсырели проклятые доски.
Израсходован зло коробок.
Вы сегодня – читатели-тёзки,
Ты и поиском занятый волк.
У, как близко ты ходишь, как внятно,
Как сухой распаляешь мой бред!..
Только снег вами понят превратно,
А листы – это белые пятна
В родословной азов, буки, вед.
© Вера Зубарева, 2009 – 2011.
© 45-я параллель, 2011.