Василий
Костромин

* * *

А где земля? А где вода?

Сквозь зимние леса

уже никто и никогда

не выклюет глаза…

Запомнил небо ледяным

и растворился вдруг,

лицом уткнувшись в горький дым:

а где огонь, мой друг?

Вороний коготь – мах на мах –

снегами оберни.

А небо сгинуло в домах

За долгими дверьми.

* * *

Беззвучное теченье мысли

И молока парного тень,

Когда мы из простора вышли

Назвали обувью – плетень,

Считался каждый постоялец

Ударом клавишей иных:

На спусковой собачке палец,

Пустыня – на замках дверных.

Охотники до первой драки —

Кровопролития чернил…

Опять разлаялись собаки,

А ветер крышу починил…

* * *

Бывало – у дороги пыль

По-волчьи выла.

Подробно опишу ковыль:

Златая жила…

Названья бывших деревень

В созвездьях вьются,

А лампочка – который день –

Как чай без блюдца.

Привычно превращаю в дробь

Ногами осень,

Необитаемую кровь

Мы в сердце носим.

* * *

В зеленоватой глубине руки

рассеянная ящерица дышит,

но этот мир движения не слышит,

и известью становятся стихи.

Я не владею мёртвым языком,

сознанием живым не обладаю,

я по таблицам глиняным шагаю

и разгибаю пальцы над замком.

Безумная действительность моя,

до горизонта — световые годы,

гигантские ночные огороды,

пустынные, как комнаты, моря.

* * *

Великолепен этот день:

За путешествием – твердыня.

Душа, отбрасывая тень,

Становится собой отныне.

Передо мною – снега даль

И неба северного просинь.

Прости, библейская эмаль,

Твоё железо в сердце носим.

* * *

Высокие деревья –

На радость дураку

Ударит осень дверью

По млечному курку.

Земля и небо рядом.

И этим далям в лад

Я забывал ограды,

Которым был не рад.

Огонь бывает резок.

И на стекло дыша,

Грохочет, как железо,

Над пропастью душа.

* * *

Давнишней непогоды лёд,

Земное брошенное утро.

Среди речного перламутра

Берцовой дудочки полёт.

Опять забытые столы.

Под инеем – клеёнка листьев.

Свет одевает в шубы лисьи

Леса на краешке скалы.

* * *

Дикий лук – сосна,

Солнце – тетива.

Кто-то умер вдруг,

Кто-то жив едва.

Зов земных дорог

Выщерблен огнём.

Выруби порог,

Что остаться в нём.

* * *

Есть у огня дорога:

Дым, уходящий вверх,

Пепел — его берлога,

Тихая, без помех…

Печку набью дровами,

Будет гудеть изба…

Мыслями да словами

Тешит меня судьба.

* * *

Звук шагов по коридору

Затихал и непонятно,

Что хотел сказать прошедший,

Раздвигая взглядом стены.

Может, смахивал рукою

Номера дверных табличек,

А молчание спешило

Каждый раз ему навстречу

И – с безумною улыбкой –

Возвращало все на место.

* * *

Здесь ты станешь камешком в реке,

А полюбишь – будет горло в кулаке.

Станут Кичиги – созвездьем Орион,

Будут ичиги похожи на ворон.

* * *

Земля моя на пыльном чердаке

Похожа на игру в тринадцать спичек.

Я отказался от её привычек,

От волчьих шкур при дедовой дохе.

Камней на дне неубранная тень,

Лесная даль в обыденной занозе,

Скрип каблуков на крепнущем морозе,

Печаль стекла в дорожный долгий день…

Что выберу – ещё не знаю сам.

Дороги нет, а я не унываю.

Сознания соломинка кривая,

Понятная несведущим глазам.

* * *

Золотой мне сунула богиня

Рубль, из обращения изъятый.

По отрогам Сихоте-Алиня

Шёл к вершинам год пятидесятый.

Я, героем книги без названья,

Ждал, окоченевши на морозе,

Пения, труда и рисованья

На заводах, в шахтах и в колхозе.

Пусть-ка наудачу вседержитель

Приумножит в царствах запредельных

Духоту подземных общежитий,

Сквозняки обугленных котельных.

Золото тюками, как солома.

Рыцарская шпага кавалера.

Эвенкия. Сбор металлолома.

Одинокий галстук пионера.

На примере Франсуа Вийона

Совмещаю в уходящих странах

Ловлю иностранного шпиона

С праздничною свалкой в ресторанах.

80-е годы

* * *

Как зверь, теряющий берлогу

Встречаю солнце каждый день.

В созвездьях – пепел деревень.

В подъезде – крошево порога.

Над толщей каменной воды

Шумят реликтовые рощи…

О времени, где люди проще,

Расскажут листья лебеды.

* * *

Кошева злыми цаплями

Ныне судьи просты

Души капли над каплями

Огонёк бересты

Миру в облике воина

Громом сломана бровь

Высшей меры достойна

Кость, хранящая кровь.

* * *

Надвигаются пыльные бури,

Под ногами колышется мгла.

Не грешно – опьяневшим от дури –

Сгинуть в солнечной топке котла…

Не на счастье прибита подкова.

Так хотелось хоть слово сберечь,

но от горечи слова такого

становилась тяжелою речь.

Небесам нависать над лесами.

задевая вершины огнем…

И от близости неба мы сами

в этот каменный уголь уйдём.

* * *

Низкий берег – вода высока.

Холодны в той воде облака.

Им не нужен ни дом, ни очаг.

Словно рыбы в сплетеньях корчаг

Бьют они снеговыми хвостами.

Я прощаюсь с родными местами.

Нету жизни на этой земле,

В каждом доме как флаг на скале

Зеркала, зеркала, зеркала…

Всё уносят по глади стола.

Через тысячи лет я найду

Неуютную злую звезду.

На огне почернел котелок:

Как ты жил это время, милок?

Что ты думал, пока говорил,

Когда кашу голодным варил?

Я не думал. Вода высока.

Холодны в той воде облака.

* * *

Обычная цена: и зрячий, и слепой

Нащупывают дно в невиданном просторе.

Какая тишина отпущена судьбой –

Земным веретеном – узнает каждый

                                                 вскоре.

У мёртвых и живых в откованном ноже,

В молитвах колесу – не достигаешь

                                                 истин.

От капель дождевых светлее на душе,

И ветрено в лесу не облетевшим листьям.

* * *

Одинокого дыма кочевье –

Между гор передернут затвор.

Снова в небо уносят деревья

О судьбе ледяной разговор.

Жесткокрылые дикие маки,

Марьин корень, воздушный чабрец,

Чья-то кровь на клинке, словно накипь…

Разгулялись и мать, и отец.

* * *

От гальки рек, бегущих вдаль,

До искр, летящих к звёздам,

Тропинку превращает в сталь

Мир, что когда-то создан.

За осенью зима пришла,

Весна вернула лето.

Береста душу обожгла,

А пальцы – сигарета.

* * *

Оттого что я во гневе не был,

С вороном соперничает голубь.

Пусть река, глядящая на небо,

Кружится как лист,

Попавший в прорубь.

Ветры знают, что не скоро лето

Под луной сто тысяча седьмою.

Глубина обычного рассвета

Дверь соединяет со стеною.

* * *

Перед тобой – дорога,

Перед дорогой – ты.

Льда под ногами много,

А подо льдом – воды.

Родина – смерть солдату,

Памятник – генералу.

Жители, как когда-то,

Молятся минералу.

Если душа – бездомна,

И нет для людей коней.

В небе пылает домна,

И ты не хозяин ей.

Сам я себе не верю –

Где же родимый дом?

Небо кончается дверью,

А начиналось – окном.

* * *

Разлетелись листья, словно дети.

В завтрашнем дожде не счесть каратов.

По стволам ружья гуляет ветер.

Годы – волчьи шкуры на оградах.

Дни – забытый запах каравая.

Жизнь – тоска осенняя по вёснам.

Ночь – уход со службы в звон трамвая.

Словно край земли под небом звёздным.

* * *

Сам собой забыт – заброшенный

Постоишь перед стеной…

Катит радугу-горошину

Человечек травяной.

Превращается в полосочку

Рыхлый холод кирпича,

Проглотив наш мир, как косточку

Отзвеневшего ключа.

Как китайские болванчики,

Кланяюсь карандашу,

На стакан сквозь одуванчики

Тушью каменной дышу.

* * *

Сорок лет проматывал наследство,

Спит душа, и сердце просит сна –

Полыхнёт, невиданная с детства,

Яркая таёжная весна.

Отрешённый от забот капелью,

Варежки бросаю на пенёк.

Матери небесной рукоделье

Синевой наполнило денёк.

Нож, топор, тяжёлая двустволка –

Вот и вся охотника семья…

Запоёт у загнанного волка

Гибнущее сердце соловья.

* * *

Стремительно легли морщины

И не составило труда

Забыть как лепятся машины

И золотые города

Напротив музыкальной школы

Стоит небеленый музей

В нем сохраняется лишь холод

Из этой нашей жизни всей

Меж облаков идут овраги

И солнца славится печать

Душа стремится на бумаге

Зарю возвышенно встречать

Под снегом – райские полотна

А на стене – театр теней

Случайные щербины – окна

Вдогонку сумасшедших дней

* * *

Сытый голод, камень босой,

Дверь железная, сноп соломы…

Будто холод жалит осой,

Вервь над бездною у излома.

Снова истиною в огне

Все становится как когда-то.

А в колодезном первом дне

И в последнем таятся даты.

* * *

Только щебень под ногами,

Словно всё – непоправимо.

Небеса – бездонный камень

Одинокого камина.

У огня – холодный воздух.

На заре распластан ельник.

Может быть еще не поздно

Пеплом стать

– и колыбелью?

* * *

Тот свет – суров и этот свет – суров,

Они к всему, что есть, жестоки оба.

С земли исчезла Старая Анзёба –

Деревня из пятнадцати дворов.

Подводные долины Ангары –

Поля, заимки, сёла и елани…

И расколовший камень насмерть ранен

Глубинной частью взорванной горы.

* * *

Царь-ветер: сердце перед снегом.

Края пустынны и странны.

И, заворожённые небом,

Зима и осень – без весны.

Столицам некуда деваться,

Когда деревья бьют поклон…

В квадрате ледяного плаца

Пыль мечется со всех сторон.

* * *

Что такое морские волны?

Жизнь свою начинал я с них.

Ураган между склонов горных

За мгновенье навеки стих.

Камень камню почти во благо.

Сквозь безумье – судья таков,

Что достанется праху влага,

Гром языческий, без стихов.

* * *

Я во сне увидел праздник.

Холод сердца ненадолго:

Вдруг – собаку угораздит

Превратиться в волка?

…Ружья, лодки – нет покоя,

На земле и в небе тесно.

Над тунгусскою тайгою

Вспомнили Николу Тесла.

* * *

Я отрёкся от себя.

Счастье крепости воздвигло.

Быдло порождает быдло

В трубы медные трубя.

Холодно среди людей,

Радуга – душа тумана.

Будущее – у обмана,

С известью – и без затей.

* * *

с нами бог и по вторникам лунным

я наследник таких состояний

где сдвигаются звоном латунным

жернова световых расстояний

и душа в их движениях плавных

занимает пустынные ниши

и белеют в бревенчатых плавнях

родовые летучие мыши

то ли мертвые то ли живые

то ли гусли а то ли колосья

наши мысли сторожевые

рядом с медленно трущейся осью

* * *

этот свет ушедший в мысли

разделив по равной доле

я несу на коромысле

камни белые от боли

а вокруг меня на страже

неподвижная пустыня

и небес косую сажень

держит млечная гусыня

отступая вместе с тенью

обращаюсь прямо к богу:

я – посеявший смятенье –

дай мне бедность и дорогу