Валерий
Бульковский

* * *

Бездонным глазом Воланда –

Отверстие ствола

Нацеленного в голову,

А в жилах крик – пора!..

Но в синеве, под куполом,

Звенит колпак шута.

Куда ты рвёшься, кукольник,

Та высота пуста.

И не тебе с себя снимать,

Кровавый звон вериг,

Тому не время отступать,

Кто истин не постиг.

Что пуля – медь продажная,

Твой крест, как ни крути,

Копьё и губка влажная

Маячат впереди.

Закат багровым пламенем

Сжирает небеса,

Даются в наказание

Открытые глаза.

Не торопи ночь выстрелом,

В свой срок придёт рассвет...

Ещё познаешь истину

Серебряных монет.

* * *

Белая роза пустыни,

Тайна забытого сна,

Матовый мрамор полыни,

Смешанный с золотом льна.

Льются блаженные ноты

Магии музыки сфер.

Ты словно сладость дремоты,

Тайна дворцовых портьер.

Ты моя давняя слабость,

Дымкой задёрнутый день;

И поднебесная радость

И надпрестольная сень.

Брату моему

Где ты, как ты?.. небо врозь.

Пол штыка лопаты –

Изморозь.

Не леса, не рощи –

Голый столб.

А кому-то в радость

Пуля в лоб.

Всё же где ты, где ты,

В вечном сне?..

Яблони без цвета –

В саване,

А забытый стойкий

Звон монет

Был в кармане детства...

Был и нет.

По цветным узорам,

По весне,

Подаю карету

Барыне.

Сон кромсает память:

Снег и кровь.

Остаётся выпить

За любовь!

Жан Филипп Рамо –

«Курица»,

Приходилось редко

Ссориться.

Где ты, как ты? –

Небо врозь...

Словно детство мне

Привиделось.

Весы

Вечность цветов в опылении,

Мудрость цветов в их цветении;

Вечность покоя в движении,

Мудрость его в размышлении;

Вечность вселенной во времени,

Мудрость вселенной в творении;

Вечность людей в их любви и –

Мудрость людей в Библии.

Взаимосвязь

Глаз револьвера, взгляд совы,

Зов мудреца, крик звездопада,

Бетонный остров, сон травы,

Тайфун, погасшая лампада...

Входная дверь, сто тысяч я,

Часы приёма и работы,

Бифштекс, отходы бытия,

Глубины космоса и соты.

Взаимосвязь: вершины, дна,

Белка и шпата полевого,

Христа, пшеничного зерна,

Российского и рокового.

Вика

Сижу, издеваюсь, над кем?.. над клубникой:

Плодоножки, как ноги у мух отрываю;

Виктория имя, зову просто Викой,

Когда объедаюсь клубникой – в и к а ю.

Сижу, из груди вырываю у Вики

Сердцевину... нет – сердце залитое кровью!

А кто-то сказал мне: «Не больно клубнике!»

И сахаром раны посыпал, как солью.

Город Креста

Все грешны в жизни, но не всем гореть в аду,

И я грешу, уж коль живу на этом свете;

Но нет страшней греха, чем жить на поводу!

Тем более, когда идёт речь о поэте.

Поступок совершает совесть – но не ум,

И защищают честь без здравого рассудка;

А разум дан понять: где музыка, где шум,

И где фанфары, где рожок, где дудка.

Окреп я духом в Городе Креста,

Познал здесь истину позднее, чем законы;

Но понял я распятого Христа

Не позволявшего писать с себя иконы.

Двери

Не ищу чья в том вина –

Не допит бокал вина,

Значит не с кем.

Не до песен мне теперь:

Где забита накрест дверь –

Пыль, да плесень.

Всем репризам вышел счет,

Обложили... коду код

Доиграю!

И кому-то на беду,

Из кольца я в круг войду,

Дверь взломаю.

Всё вхожу в проём дверной,

Но я вновь перед стеной –

Рвутся струны!

Пробиваюсь напролом...

Это будет мой псалом

Посвящённым.

Где есть дверь – слаба стена,

Даже если не одна –

Выход будет.

Только выход – тот же вход,

Кто и как о том споёт,

Как рассудит?!

Значит это не по мне,

Я натянутой струне

Доверяю.

А пороги обивать,

Дверь открытую искать –

Презираю.

Чем всю жизнь глотать слюну,

Лучше раз порвать струну,

Сплюнув кровью!..

Если кто-то не поймёт,

Пусть как жил, так и живёт:

С хлебом, солью.

Дед

Посвящается И.Сумину

Ночь... где твоя красота,

Где же осень гнедая?..

В лунном свете – седая

Перелётная стая.

Листья скребут тротуар,

Тени крадутся... кошмар!

То ли сон, то ли мозг перегружен?

Повстречался мне странник:

– Кто ты?

– Ночи посланник!

– Я не звал тебя, ты мне не нужен…

Шрам на впалой щеке,

Посох в сжатой руке,

На плечах рваный плед...

Как некстати ты, Дед.

Я пропал, это ясно.

Что-то шепчет несвязно,

О каком-то пространстве,

О смирении, буйстве...

Обратился он вдруг ко мне:

– Ты со мной или в дом к жене?

Что молчишь, отвечай.

Нет? ну что же – прощай.

Исподлобья старик

Посмотрел на меня,

А в глазах – птицы крик

Уходящего дня!..

Словно вечность листал...

Резкий ветер трепал

 Его длинные волосы.

– Дед, куда ты, постой!

Ты мне послан судьбой,

И тебя, Дед, по голосу

Я узнал... час пробил,

К чёрту силу могил,

Ты мне дал силу духа –

Ночь моя повитуха!..

В его красных глазах,

От бессонных ночей,

Появился таинственный

Отблеск свечей.

...Свет огней вдалеке,

Посох в сжатой руке;

Сколько ж минуло лет?..

Как ты вовремя, Дед.

* * *

Деньги рождают пустые глазницы,

Мальчик слепцов водит под монастырь;

Птицы везде нарушают границы,

В наших границах – свободный пустырь.

Пляшет в руках у портнихи иголка:

Китель – под фрак, хрипоту – под парик;

Кожу разрезать хватает осколка,

Ножницы режут не хуже чем штык!

Соль насыпают на свежие раны –

Рот перекошен, под рёбрами крюк.

Веря в козла, прут на бойню бараны,

Вороны к свалке, гусыни – на юг;

Гуси – в бассейн, на завод – работяги, –

Город прогнивший, слоённый пирог.

Дом на вокзалах находят бродяги:

Вольному воля, за волю – в острог.

Псы без намордников, волки в отстреле,

Львы на арене, а баба с хлыстом?!

Цирк – да и только, все свечи сгорели.

Кто-нибудь, боже, остался с крестом?

Жене (вечной)

Человек живёт до тех пор,

Пока он живёт для кого-то.

Давний вспомнился разговор,

Трехминутное наше фото.

Нежным хочется быть с тобой,

За душою иметь святое.

Но своей дурной головой

Не даю я тебе покоя.

Прекратить бы ненужный спор,

Делать всё для тебя – до пота!

Человек живёт до тех пор,

Пока он живёт для кого-то.

Зимний дождь

Куда-то в прошлое уходят звуки,

Зал опустел и опустились руки;

И струны отпустить пришла пора...

Погашен свет, стою у края сцены,

В проходах ни души, бескровны вены,

Ну вот и всё – окончена игра...

Льёт зимний дождь, не предвещая грома,

А где-то, у заброшенного дома,

Весна, как верный пёс, ушедших ждёт.

В бреду бреду по городу ночному,

Забыв дорогу к собственному дому;

А издали всё чаще мать зовёт.

Года летели и звенели струны,

Шутя срывал повязку с глаз Фортуны,

Насмешки злые мне бросали в след.

Гнал в мыле жизнь, не накрывал попоной...

Теперь стою перед твоей иконой

И сам не знаю – сколько же мне лет?

Ты чувствуешь, как пахнет снегом талым!

Смотри!.. декабрь, мартом запоздалым,

К ногам бросает воск оплывших сот.

Такси!.. нас до ближайшего вокзала.

Ты сумасшедший, – нежно прошептала –

Я рядом, и куда тебя несёт!

Зимний сонет

Долго шёл снег, словно тысячу лет,

Белые пасхи на гроздьях рябины;

Пишет январь твой двадцатый сонет,

Лёгким узором на стёклах витрины.

Кистью прозрачной, строку за строкой;

С ловкостью мастера, нам неподвластной.

Где-то с весельем, а где-то с тоской,

Пишет он образ загадки прекрасной.

Я и январь топчем снег у витрины:

Скоро – спросил – у неё именины?

Летом, но к юности нам не пройти;

Через полгода её день рожденья,

Рано... и поздно писать поздравленья.

Долго шёл снег, замело к ней пути.

Камея

Понять пытаюсь – не могу,

Необъяснимая загадка.

Нашёл иголку я в стогу,

Хмель жизни выпил без остатка.

И этим, думал, жизнь познал,

А вот тебя не разгадал.

Но ни о чем не сожалею –

Я создаю пером камею!

Ты борешься сама с собой,

И разум твой в разладе с чувством.

Судьба останется судьбой,

Любовь останется искусством.

Иголку потерял в стогу,

Стог съела за зиму лошадка...

Понять пытаюсь – не могу,

Необъяснимая загадка.

* * *

Кривляется в зеркале наглый двойник, –

Мой мозг, видно, очень простужен.

Седая весна, надевая парик,

Меня приглашает

 на ужин.

Багровым закатом стекает покой

Во мне разбудив вдохновенье,

Но радость победы смешалась с тоской

От запаха свежих поленьев.

Душистый букет из цветочных корзин,

Подарок божественной Флоре,

Избавил меня от гипноза витрин

И бросил перчатку Паворе.

Взрывается мозг, созерцая салют

Идей философии Канта,

А ангелы так же бездарно поют

Срываясь охрипшим бельканто.

* * *

Пятьдесят восьмой день

от сотворения чуда

или № комнаты 410.

/п.Н./

Льётся весна, наполняя полсвета,

Я же в другой половине брожу...

Взгляд твой напомнил прицел пистолета –

Выстрел... остался вопрос без ответа,

Ветер и возглас зимы: – Ухожу...

Струны ревут или эхо обвала?

Словно синица – прощанье в руке;

С дьявольских губ в снег усмешка упала...

Шхуна шла в Сочи ко дну у причала,

И оказался вокзал на замке.

Нету машин – ни попутной, ни встречной...

Что пятьдесят восьмой день натворил?!.

С первого дня поезд мчал нас к конечной,

Где в тупике, над платформой извечной,

Ангел с мечем раскалённым парил!

Тайных четыреста десять желаний

Слились в одну волчью ноту луны!..

Только мелодию воспоминаний

Мне не допеть на дороге скитаний,

Не доиграть на обрывке струны.

* * *

Мастерство достигло выси.

Мастер, вечность сжав в руке,

Чтобы творчество возвысить,

Ставит точку... на виске!

Моей спутнице

Розина – весёлое имя,

Пыталась забрать мою душу,

А грустное имя Розина

Из грязи тащило на сушу.

Розина – звук нежной свирели

И Рай, перемешанный с Адом!..

Как в памяти много сирени,

Сирени, истерзанной градом.

Звук скрипки, цвет ультрамарина,

Ты запах дождя с акварели;

Ты сказка Ходжи Насреддина;

Мерцающий бархат пастели!

В саду среди яблонь стояли,

Лежала в ладонях малина;

Нас пчёлы и птицы венчали,

Ты целое – не половина.

Мои – Вера, Надежда, Любовь

Тот не прав, кто решил, что мне жизнь искалечил:

Путь изломанный – он мне был выбран судьбой.

А спасали от бед не церковные свечи:

Мои Вера, Надежда, Любовь шли со мной.

У судьбы никогда не просил я отсрочки,

И добро моё путали часто со злом;

Много раз доводили дороги до точки,

Но не бил – даже в картах козырным тузом.

Дни, недели и месяцы к югу летели,

Но на север года безвозвратно брели;

Уже птицы весенние в клетках запели,

А меня всё влекут в синеву журавли.

Моя тень

Бездны взгляд рвёт в клочья тело,

Пустота пронзает мозг,

На душе следы расстрела,

Соты в ульях – свечкам воск.

Перепаханы дороги,

Время – кони, храм вдали:

Здесь подрезаны подпруги,

Там кресты стоят в пыли.

Отцвели давно каштаны,

Паутина в небесах...

А Господь стоит, упрямый,

У распятья на часах.

Вера брошена на свалку,

От бесчестья не спастись;

Приготовили удавку

Всем, кто рвётся вверх и вниз.

Пропитались ризы салом,

От креста остался плюс;

Небо выглядит усталым,

И во рту прорвался флюс!..

Солнце катится на запад,

Удлиняя тень мою,

А иконы, словно лапоть,

Где-то перепродают.

Круг, сужаясь для порядка,

Превращается в мишень...

Скверно на душе и гадко –

Жив не я, а только тень.

* * *

Не хочется думать, что всё пройдёт,

Покроется снегом забвенья;

И времени ветер легко сметёт

Куда-то святые мгновенья.

Рассеется дымка твоих волос,

Растают воздушные замки;

Останется тайна солёных слёз,

И прошлое в траурной рамке.

Негатив

Я – под прицелом меткого стрелка! –

Натягиваю до предела нервы...

Не просветляется моя строка –

Опять в крестах, когда же будут червы?

Разбросанные мысли смысл крадут,

О чём ни думай – всё одно и то же:

Вот площадь, обречённого ведут;

Он на костре уже... мороз по коже.

Листаю инквизиции дневник,

Где рядом мысль и темнота людская…

И пусть давно затих предсмертный крик,

Костры горят, на время не взирая...

В кредит нам вечность выдала века,

Мы разбазарили кредит на даты:

Прошли от «Колокола» до звонка,

До «Красной книги» – счёта на расплату.

Опять в крестах... и мысли смысл крадут;

Не думай, думай – всё одно и то же:

Не изменил состав свой даже Страшный суд!

О чём я говорю и кто поймёт?! О, Боже!

Жесток был инквизиции закон,

Но, может, он отсрочил час расплаты?

Как знать... несчастье счастью бьёт поклон;

Грань дней, ночей – кровавые закаты.

Неоконченная повесть

Я взвесил всё, чем жил,

Всё для себя решил –

Точнее нет весов,

Чем собственная совесть.

Мой гонг уже пробил –

Рвусь из последних сил,

Но кто сказал – конец?!

Я не окончил повесть.

Спою, придёт пора,

Ну, а пока игра,

Жестокая, и в ней

Не место слабонервным.

Игра как мир стара:

Добро в ней – против зла,

Но чаще, как назло,

Зло побеждает первым.

И не вскрывая карт,

Я знаю наперёд:

Всё проиграю, но...

Не проиграю совесть!

И, до конца игры,

Азарт не пропадёт

И я ещё спою –

Я не окончил повесть.

Держу мир на руках,

А мир погряз в долгах, –

Всё взвесив, продают,

Чтоб как-то отыграться;

Здесь шулеры в тузах,

Туз, даже, туз в крестах...

Все входят в мир с добром –

Не все хотят с ним знаться.

Я взвесил всё, чем жил,

Всё для себя решил –

Точнее нет весов,

Чем собственная совесть!

Мой гонг уже пробил,

Рвусь из последних сил,

Но я ещё спою –

Я не окончил повесть.

* * *

Выбирайся своей колеёй.

Владимир Высоцкий

Нерв натянутой струной –

Вот-вот лопнет;

Может, выпьем по одной –

Закусь сохнет?

Хриплый голос рвёт мой сон,

Бьёт до боли;

Захромал магнитофон

От мозолей.

Бью аккорды в разнобой –

Дурью маюсь,

Мне бы встретиться с тобой...

Поздно, каюсь.

Зачехлю гитару я,

Жить-то надо,

Похудела вся семья

Без оклада;

Зачехлю и за сервант –

Не пропитый,

Пропадай ты, мой талант,

Не раскрытый.

Я теперь в работе – злой!

Дурью маюсь.

Мне бы встретиться с тобой...

Поздно, каюсь.

Жизнь ослабленной струной

Заржавела,

И я рву её строкой –

Надоело!

Ставлю новый я комплект,

Будь что будет;

Ну, а прав я или нет –

Бог рассудит.

Бью аккорды в разнобой –

Дурью маюсь...

Той, сказал бы, колеёй

Выбираюсь.

* * *

Ночь своей смолистой чёлкой,

Прикрывая стог с иголкой,

От ушка уводит;

А в степи голодным волком

Ветер пьяный бродит.

Стоит церковь с колокольней,

Купола – насест вороний;

На замке ворота;

Слышен скрип весла Хорона,

Кваканье болота.

Все слова во рту прокисли,

На губах слюной повисли,

Притупились чувства;

В голове роятся мысли,

Только нет искусства.

Но ведь были же мгновенья!

Незнакомки в нетерпеньи

Умоляли слёзно...

Оказался на коленях –

Подниматься поздно.

Обелиск памяти

Прошагать можно много,

И споткнуться – не раз.

А верна ли дорога,

Всё зависит от нас...

Мы не ждём обелисков,

Презираем враньё;

И пусть кружится низко

Чёрное вороньё.

С риском связаны нервы,

Выбран путь роковой –

Молча падает первый...

Чарку – за упокой.

...Через годы, возможно,

Кто-то скажет о нас:

«Пережить много можно,

Не дожить – только раз!»

Памяти первой любви

Я волосы клавиш в бреду

Целую замёрзшими пальцами;

Как ты, знаю, тоже уйду,

В кружении, раз, два, три, вальсами.

К губам, в забытьи, я прильну

К горячим, от влаги обветренным:

И стон разорвёт тишину

Безумия шёпотом девственным.

К тебе прикоснусь я во сне

Крылом улетающей бабочки;

Топлю свою память в вине:

Твой взгляд, твои губы и ямочки.

По лестнице клавиш взойду

К вершине, озвученной вальсами,

И в юность сорвусь я в бреду,

Где были наивны и счастливы.

Пастушья свирель

Весна чёрный снег превратила в кисель,

Туман сел на вязкие лужи;

Звучит в отдаленье пастушья свирель,

Лай псов – вдоль заржавленных кружев.

Немало по рощам наломано дров –

Дубы уцелели, да липы;

Чернеют глазницы погасших костров,

Птиц песни похожи на хрипы.

Слепцы! – из тумана выходим на звук,

С прогнившей от сырости злостью;

С презреньем плюём на прадедовский плуг,

И давимся брошенной костью.

В очки научились копейки втирать,

Гадать – на кофейном напитке...

Дано сердцу право себя разрывать!

А право сшивать – белой нитке?!

* * *

Под шёпот злых наветов,

Когда мой час пробил,

Из вечности поэтов

К себе я пригласил.

Века, как дни недели,

Склонились над столом,

Бокалы зазвенели,

И каждый – о своём.

Понять я их пытался,

На свой вопрос искал

Ответ... он оказался

Смешней кривых зеркал!

Ночной талмуд изъеден

Свинцовой молью звёзд,

На этом фоне бледен

Ответ на мой вопрос.

Мы пили до рассвета,

До третьих петухов...

Я помню тех поэтов:

Нет выше их стихов!

Под колокольной синью

Берёзы льют свой сок

И расстаются с жизнью

Досрочно – ради строк!..

В окно моё ворвался

Конь с чёрным трубачом;

В стене крюк показался

Дамокловым мечем.

Суставами скрипела

Скамейка подо мной;

Труба звала и пела:

«Домой, домой, домой!»

Рассветные сполохи

Жизнь продлевали мне,

Но – на последнем вздохе...

На радость Сатане.

Подводные камни

Упругими рвёмся вперёд парусами…

Земля – как мираж, не сойти бы с ума!

Её породнил горизонт с небесами,

Но там притаились подводные камни,

Их чёрный оскал виден только в шторма.

Приблизился бриг наш к невидимой грани,

Без риска удач не бывает и в бриз…

Волну под себя, чтоб подводные камни

Не впились нам в брюхо своими клыками, –

Вдруг с гребня волны мы срываемся вниз!

Но чёрный оскал, злобно клацнув зубами,

Ушёл в глубину – отступив в этот раз,

И первая схватка осталась за нами.

Другая волна подняла над камнями,

Чтоб с самой вершины на них сбросить нас.

Упрямо идём по невидимой грани,

Прорвёмся, погибнем – нам знать не дано.

Оскалились злобно подводные камни –

Вгрызаются в днище своими клыками…

А не было б веры – пошли бы на дно.

Прорвались!.. Вслед брызгами камни плевали,

Потрёпанный бриг наш творил чудеса!

А мачты, устав от натуги, ворчали –

Что реквием камни свой недокричали,

И рано ещё убирать паруса.

Пушкин

Карта выпала из рук,

Выстрел слился с ликом женским...

То ли Герман, то ли Ленский,

То ли дьяволы вокруг;

То ли сам я взвёл курок

И мелькаю между строк...

Может, хватит адских мук?

Кто, когда поймёт меня?!

Приближаюсь к знаку восемь,

Но меня всё тянет в осень –

В зал несметного огня!

А количество дуэлей

Умещается в постели...

Друг мой, ты прости меня.

Было шесть счастливых лет,

И условий шесть дуэли;

Ствол из дьявольской свирели –

Недоигранный дуэт!

В 37 закончил драму:

Три, семь, пиковая дама?!

Всё сошлось. Ай, да поэт!

Русский лес

Ветер пляшет в диком танце,

Стёкла выбиты в окне,

Кактус вырос в школьном ранце,

Русский лес прибит к стене.

Вход парадный замурован,

Чёрный вход забит доской.

Домовой в цепях – закован,

Зубы скалит тень с клюкой.

Сирый дом – моё похмелье,

Не войти и не уйти...

Мимо движется веселье –

Светофоры на пути;

Бродят призраки в мундирах,

Засыхает в рамке лес;

Время воет в чёрных дырах,

Сатанинский смех с небес.

Человек – венец природы:

Слой озоновый сопит,

Гибнут храмовые своды,

Млечный путь в тоске хрипит.

Время – строит?! Кто-то рушит –

На местах имея вес.

Слов избыток горло сушит,

А молчанье – Русский лес!

От морей до мелких речек,

Всё очищено в речах;

От нехватки в мире свечек

Измеряют свет в свечах.

На душе моей паскудно:

Написал за упокой…

Стать своим в кругу нетрудно,

Трудно быть самим собой.

* * *

Сижу без темы я над колыбелью ночи;

И вздулись вены и трёхгранный штык заточен.

Штрих-код берёзы исключает три шестёрки;

Шипы у розы – символ будущей разборки.

Ночные страхи? – нарисуй кресты на окнах;

Подол рубахи – для подмышек, вечно, потных.

На крик сорвётся у немого вдруг молитва:

«Отдайте мне на суд Митрополита!»

Сойдёт на город, грешный, чёрный шторм пустыни,

Но кто-то знает тайну магии полыни!

Кому-то сладок по утрам коктейль из яда,

Кому-то сетка яблок из чужого сада...

Сижу без темы над ночною колыбелью;

Проблемы дня в ночном, бездонном поле сею.

И понимаю – дальше будет всё как было:

Круговорот времён, забвение, могила.

* * *

Следы на белых клавишах от красного вина

И фуга Баха – в мусорной корзине.

Расстрелянным художником расписана стена –

Этюдник догорающий в камине.

Входную дверь заклинило от тяжести подков,

И мысли вылетают дымоходом.

Ковёр истлевший бряцает обломками клинков,

Пронзает мозг распятье тетрахордом.

На столике берёзовом застыл кровавый быт,

Из шкур болонок коврик – для собаки.

Воздушный замок выдохся – копейками звенит,

В китайской вазе – сломанные маки.

В сетях паучьих мечется рабочая пчела,

Над дверью – кем-то выбита – фрамуга...

Куда бежать?.. везде нас ждут кривые зеркала

И Бахом не написанная фуга.

Сонет 1

Зелёный луг, живой родник...

Вдруг в утреннем тумане

Твой образ предо мной возник

Полётом легкой лани.

Ковёр цветов соединял

Твой взгляд с моим желаньем;

Как день, как ночь, благословлял

Я нежных рук признанье.

Воспоминаньем опьянён,

Обласкан тёплым ветром, – 

Я образом твоим сожжён,

Как травы знойным летом.

Но солнца луч, скользнув в туман,

Рассеял утренний обман.

Сонет 3

Сравнить тебя с гармонией

Весеннего рассвета,

Твои глаза с мелодией

Пылающего лета;

Ночной покой отдать струне

Душевного порыва –

Не растерять бы ноты мне

Прекрасного мотива.

Из уст твоих я с нежностью

Пью музыку ответа;

И этот миг, став вечностью,

Лёг строками сонета.

Быть может, через много лет

Ты прочитаешь этот бред.

* * *

Там, за окном, за стеклом моих глаз,

Белый, с кровавым подбоем,

Плащ накрывает ваш яблочный спас

С пенным забытым прибоем.

Там за стеклом моих выцветших глаз...

Здесь я один, и в пустыне моей

Нет ни дорог, ни больших площадей;

Есть только келья, два мутных окна,

Библия рядом с бокалом вина.

А за окном, за стеклом моих глаз,

Вечность стекла с циферблата;

Жизнь за последний цепляется час,

Жертвенник строит Расплата.

Шепчет с усмешкой зелёный туман:                     

Вспять время необратимо;

Ры жеволосый бежит мальчуган,

Светлое детство без грима.

Я – перед окнами выцветших глаз.

Тарика*

О щит замшелый ворон когти точит,

Секирой месяц раскроил закат;

Дробь барабана мне судьбу пророчит,

Тьма приближает мерный стук лопат.

Босые ноги погружая в вечность,

Иду на звёзды, обходя костры,

Где не нужны ни слава, ни известность,

За горизонты – в Пирровы** миры...

Доносит ветер песню под сурдину,

В небесном чане закипает ртуть;

Стреляют сзади – им удобней в спину,

А встречные, с усмешкой:

                                       – В добрый путь!

Зря на меня они наводят порчу,

Кричат с обочин чтоб умерил пыл...

Вскрыл нож рассвета раковину ночи

И перламутр небесный осветил.

Мой путь нехожен, чёрт здесь сломит ногу,

Над головою кружит вороньё...

Мы можем только выбирать дорогу,

Дальнейшее зависит от неё.

---

* путь к истине (ар.)

** старец, наставник у суфиев (перс.)

Тема

(Ессентуки, свадьба Толика…)

Подражали надрывно кому-то гитары,

Что-то вскрикнул и тут же охрип саксофон,

Пили все... я не пил и когда наливали

В их глазах я читал: а не болен ли он?..

Мой сосед по столу сказал: – Слушай-ка, зёма,

Брось грустить, плюнь, братишка, давай-ка нальём!

Всё проходит, я знаю, мне это знакомо...

Вдруг неслышно мне тема сказала: – Пойдём.

Лучше я промолчу, пусть гитары кому-то

Подражают надрывно, хрипит саксофон;

Жёны пусть подливают мужьям – почему-то?!.

Пусть все пьют, а мне тема сказала: – Пойдём.

Топорная сага

Икра, получившая семя, протухнет;

Расколется ваза, рассыплется соль.

Лицо от бессмысленной жизни опухнет,

И лопнет на брюхе кровавый мозоль...

Перчаткой ежовой – по матовой коже,

На шее вспотевшей – топор палача.

Свобода и жизнь – ничего нет дороже!

– Быть может, – послышится шёпот врача...

Ночь вырвет глаз солнца, след волны залижут;

И высохнет осень, замерзнет вода.

Топорную сагу на плахе напишут,

Завьются в петлю на столбах провода.

Весной расцветут, обезумев, метели;

Покроется шерстью ободранный кот...

И нежно целуясь с любимой в постели,

Задумает автор роман «Эшафот».

* * *

Ты та единственная дверь,

Где на нестоптанных ступенях

Я простою остатки дней

Своих в молитве на коленях.

Цена

Их не сталкивали в пропасть –

Сами вдруг срывались вниз...

Скажут: – Лезть к вершинам глупость,

Надо жить, коль родились;

Жить спокойно, жить без драки,

Жить согнувшись пополам,

С рыбьим ртом, с хвостом собаки,

Лишь бы здесь, успеем там...

В картах дальняя дорога,

Наяву всё круче склон.

Надо вверх, там ближе к Богу!

Без борьбы – какой резон.

Ими правила решимость,

Только жаль не все поймут:

Создавать неповторимость

Вряд ли благодарный труд.

Дерзость их – в умы вторженье,

И поэтому, пока

Мастер жив, мертво творенье,

Хоть цена и высока!

* * *

Этюд с золотистых берёз

В седой паутине,

Ностальгированный до слёз

В окладе былинном,

Громовник срывает фату

С невесты рассвета

И смерчем берёт высоту,

А я взял карету.

У кучера смрад изо рта,

У лошади сзади.

Но даже у них есть мечта

Об оливковом саде.

Сорвался ответ на вопрос

С небесной долины:

Этюд как паук для берёз

В седой паутине.

Божественный первый зевок

На потной постели;

Играет, толкнув меня в бок,

Восход на свирели!

Я в ночь уходил...

Упадок пророчил смертельный исход,

Из рук вырывали ножи и верёвки.

Мечтал – потолочный разверзнется свод

И ввысь унесут меня божьи воровки...

Но в мелкое небо, под лужей большой,

Меня заносили зелёные пони;

И раненый в сердце, слабея душой,

Я в ночь уходил от своей же погони.

Мой Город Креста отпустил меня в степь,

В окрестном селе до рассвета шатался,

Светилось окно, постучался... там Смерть!

Я с братом её за одно побратался.

Плясала седая на грязном столе,

Горели глаза его страстью пожара;

Он так мне сказал: – Ты в упряжке, в седле

Помог бы прорваться сквозь ласки угара.

– Кому, брат, поверил, каким голосам;

Не тем ли, что гибель мою предрекает?

Из круга порочного вырвусь я сам,

Не место мне там, где коней запрягают!

Упадок пророчил смертельный исход,

Но боги за это меня не винили.

И, даже, когда я услышал: – В расход!

Они и тогда бунтаря сохранили.

Не верь, брат, своим всё видавшим глазам,

А верь тем глазам, что напротив сверкают;

Из круга порочного вырвусь я сам,

Не место мне там, где ко мне привыкают!

* * *

Я подвожу себе итог:

Я – это музыка дорог,

Тональность – вечность.

И.Сумин

Я подвожу себе итог.

Мной много пройдено дорог,

Впервые выбрался на эту:

Она ведёт за горизонт,

Сыграв последний свой экспромт,

Подгонит вечер мне карету.

...Я наполнял бокал страстей,

Пил сам и спаивал друзей –

Нектар мой ядом оказался:

Смешалось в нём добро и зло.

Но почему же мне везло,

За жизнь я вроде не цеплялся?!

И делал ставки наугад,

А проиграв, кричал: «Vivat!»

Им, всем, так надо было выйграть.

Но, впрочем, нет различий в том,

Что мы зовём добром и злом:

Срослись в корнях – одно не вырвать.

Отдам долги, порву с судьбой,

Свой тайный мир возьму с собой –

И с Богом! – завершу злосчастье.

Чтоб душу Ей не потрошить,

Чтоб в жизни больше не грешить,

Один есть выход – безучастье.

Всё понимая – вновь грешу;

За боль простить Ёе прошу –

Я чище слез не видел в жизни:

С небес упали мне на грудь!..

Не пройден, видимо, мой путь,

И рано думать мне о тризне.

* * *

Я часто говорю себе – всё, хватит, ты устал.

Кому нужны твои стихи и песни тоже?

Не возведешь из песен пьедестал,

А из стихов себе же стенку сложишь.

Так что, теперь, мне бросить всё и бабам мять подол,

Иль за чужою прятаться спиною?..

Я каждый вечер вновь сажусь за старый стол –

И продолжаю то, что начато не мною!