Валентин Гафт

Валентин Гафт

Вольтеровское кресло № 28 (376) от 1 октября 2016 года

Бал смертников

* * *

 

Спасибо всем, кто нам мешает,

Кто нам намеренно вредит,

Кто наши планы разрушает

И нас обидеть норовит!

 

О, если б только эти люди

Могли понять, какую роль

Они играют в наших судьбах,

Нам причиняя эту боль!

 

Душа, не знавшая потери,

Душа, не знавшая обид,

Чем счастье в жизни будет мерить?

Прощенья радость с чем сравнит?

 

Ну как мудреть и развиваться

Без этих добрых злых людей?

Из ими созданных препятствий

Возникнут тысячи идей,

 

Наполненных добром и светом!

И повторю я им сто раз:

«Спасибо вам за всё за это,

Ну, что б мы делали без вас?»

 

Фаина Раневская

 

Голова седая на подушке.

Держит тонкокожая рука

Красный томик «Александр Пушкин».

С ней он и сейчас наверняка.

 

С ней он никогда не расставался,

Самый лучший – первый кавалер,

В ней он оживал, когда читался.

Вот вам гениальности пример.

 

Приходил задумчивый и странный,

Шляпу сняв с курчавой головы.

Вас всегда здесь ждали, Александр,

Жили потому, что были Вы.

 

О, многострадальная Фаина,

Дорогой захлопнутый рояль.

Грустных нот в нём ровно половина,

Столько же несыгранных. А жаль!

 

Яйцо

 

Всех породило яйцо,

Мы вышли из его пелёнок –

Кто с человеческим лицом,

А кто-то с клювом, как цыплёнок.

 

Так начинался маскарад,

Как ловко кто-то всё придумал!

И на скорлупочный наряд

Надел и маски, и костюмы.

 

Кто первым был, в конце концов,

Яйцо иль курица, –  неважно,

И хрупким было то яйцо,

И курица была отважной.

 

И гладок был яйца овал

И силуэт безукоризнен,

О, смертников великий бал!

Под каждой маской – тайна жизни.

 

Цепи

 

Ты, колокол, звонишь по ком?

То нежно ты зовёшь, то грубо,

Мы ходим по цепи гуськом

Вокруг таинственного Дуба.

 

И кот мурлычет неспроста,

Но жизнь от этого нелепей,

Зачем с цепочкой для Креста

Бренчат ещё и эти цепи?

 

Ты, колокол, звонишь по ком,

Кому даёшь освобожденье?

Кому заменишь целиком

Оков ржавеющие звенья?

 

Грязь

 

Какого цвета грязь? – Любого.

Пол грязным может быть и слово,

Идея, руки, площадь, шины,

Грязь – лишний штрих, и нет картины.

Грязь в вечном споре с чистотой,

И дух свой, смрадный и густой,

Своё зловонье, безобразье

Грязь называет простотой.

И чистоту ведёт на казни,

Грязь – простота убийц и палачей.

В орнаменте народного фольклора

Есть в лживой простоте её речей

Смертельная тональность приговора.

Грязь – простота страшнее воровства.

Из-за таких, как мы, в неё влюблённых,

Молчание слепого большинства

Кончалось страшным воем заключённых.

И так проста святая простота,

Что, маску позабыв надеть святоши,

Открыто, нагло, с пеною у рта

Устраивает грязные дебоши.

Уже близка опасная черта,

Пустые души искажают лица.

О, вечная земная Простота,

О, вечная земная Чистота,

Спасительница мира – Красота,

Явись скорей, хочу успеть отмыться.

 

Реприза

 

Дешёвая Реприза,

Но Реплики-подлизы

Прощали ей капризы,

И не её вина,

Что делали сюрпризы

Ей Короли, Маркизы,

И сверху и до низу

Рассыпалась она.

Когда-то знаменита,

Теперь она – забыта,

Уныла и забита,

Таков конец пути.

Живёт она несыто,

Комедия финита,

Разбитое корыто,

Где б автора найти?

                

Бык

 

Не знает глупенький бычок,

Что день сегодняшний – день казни.

Он – как Отелло – на платок,

Но Яго – тот, который дразнит.

А вот и сам Тореадор,

Как Гамлет вышел – одиночка,

Каким же будет приговор?

В нём есть и смерть… и есть отсрочка.

А те, которые орут,

Они преступники иль судьи?

И, как ни странно – это суд.

И, как ни странно – это люди.

 

Сумка

 

Человек — не недоумка,

Приспособился в миру,

Например, придумал сумку,

Подражая кенгуру.

Человек – не недоумка,

Он и гений, и злодей,

Словно дети, деньги в сумках

Спят у сумчатых людей.

 

Пёс

 

Отчего так предан Пёс,

И в любви своей бескраен?

Но в глазах – всегда вопрос,

Любит ли его хозяин.

Оттого, что кто-то – сек,

Оттого, что в прошлом – клетка!

Оттого, что человек

Предавал его нередко.

Я по улицам брожу,

Людям вглядываюсь в лица,

Я теперь за всем слежу,

Чтоб, как Пёс, не ошибиться.

 

Плаха

 

На сцене Плаха, всё фатально,

Беда должна была случиться,

Я пересёк границу Тайны,

За это надо расплатиться.

Когда придут в разгар Игры

Семёрка, Тройка, Туз – не ахай!

Невидимые топоры

Всегда висят над нашей Плахой.

Загадка есть – Разгадки нет,

Я наступил на темя Ямы,

Где кровь смывает с рук Макбет

И дремлет Пиковая дама.

 

Занавес

 

Жизни занавес открылся,

Это – Человек – родился,

Был весёлым — Первый акт,

Но, когда он удавился,

Даже свет не притушился,

Хоть бы сделали Антракт.

 

На смерть Алексея Габриловича

 

Живых всё меньше в телефонной книжке,

Звенит в ушах смертельная коса,

Стучат всё чаще гробовые крышки,

Чужие отвечают голоса.

 

Но цифр этих я стирать не буду

И рамкой никогда не обведу.

Я всех найду, я всем звонить им буду,

Где б не были они – в раю или в аду.

 

Пока трепались и беспечно жили,

Кончались денно-нощные витки.

Теперь о том, что недоговорили,

Звучат, как многоточие, гудки.

 

* * *

 

Когда настанет час похмелья,

Когда придёт расплаты срок,

Нас примет космос подземелья,

Где очень низкий потолок.

 

Бутылка там под ним повисла,

Как спутник в невесомой мгле,

И нет ни в чём ни капли смысла,

Весь смысл остался на земле.

 

* * *

 

Я и ты, нас только двое?

О, какой самообман.

С нами стены, бра, обои,

Ночь, шампанское, диван.

 

С нами тишина в квартире

И за окнами капель,

С нами всё, что в этом мире

Опустилось на постель.

Мы – лишь точки мирозданья,

Чья-то тонкая резьба,

Наш расцвет и угасанье

Называется – судьба.

 

Мы в лицо друг другу дышим,

Бьют часы в полночный час,

А над нами кто-то свыше

Всё давно решил за нас.

 

Детство

 

Уже от мыслей никуда не деться.

Пей или спи, смотри или читай,

Всё чаще вспоминается мне детства

Зефирно-шоколадный рай.

 

Ремень отца свистел над ухом пряжкой,

Глушила мать штормящий океан

Вскипевших глаз белёсые барашки,

И плавился на нервах ураган.

 

Отец прошёл войну, он был военным,

Один в роду оставшийся в живых.

Я хлеб тайком носил немецким пленным,

Случайно возлюбя врагов своих.

 

Обсосанные игреки и иксы

Разгадывались в школе без конца,

Мой чуб на лбу и две блатные фиксы

Были решённой формулой лица.

 

Я школу прогулял на стадионах,

Идя в толпе чугунной на прорыв,

Я помню по воротам каждый промах,

Все остальные промахи забыв.

 

Иду, как прежде, по аллее длинной,

Сидит мальчишка, он начнёт всё вновь.

В руке сжимая ножик перочинный,

На лавке что-то режет про любовь.

 

Ёлка

 

Ходили по лесу, о жизни трубили

И ёлку-царицу под корень срубили,

Потом её вставили в крест, будто в трон,

 

Устроили пышные дни похорон.

Но не было стона и не было слёз,

Снегурочка пела, гундел Дед Мороз,

И, за руки взявшись, весёлые лица

С утра начинали под ёлкой кружиться.

 

Ах, если бы видели грустные пни,

Какие бывают счастливые дни!

Но смолкло веселье, умолкнул оркестр,

Для будущей ёлочки спрятали крест.

 

Ходили по лесу, о жизни трубили…

 

* * *

 

У лживой тайны нет секрета,

Нельзя искусственно страдать.

Нет, просто так не стать поэтом.

Нет, просто так никем не стать…

 

Кто нас рассудит, Боже правый,

Чего ты медлишь, что ты ждёшь,

Когда кричат безумцы: «Браво!» –

Чтоб спели им вторично ложь.

 

И есть ли истина в рожденье,

А может, это опыт твой,

Зачем же просим мы прощенья,

Встав на колени пред Тобой?

 

И, может, скоро свод Твой рухнет,

За всё расплатой станет тьма,

Свеча последняя потухнет,

Наступит вечная зима.

 

Уйми печальные сомненья,

Несовершенный человек,

Не будет вечного затменья,

Нас не засыплет вечный снег.

 

И просто так не появилась

На свете ни одна душа.

За всё в ответе Божья милость,

Пред нею каемся, греша.

 

Но мир – не плод воображенья,

Здесь есть земные плоть и кровь,

Здесь гений есть и преступленье,

Злодейство есть и есть любовь.

 

Добро и зло – два вечных флага

Всегда враждующих сторон.

На время побеждает Яго,

Недолго торжествует он.

 

Зла не приемлет мирозданье,

Но так устроен белый свет,

Что есть в нём вечное страданье,

Там и рождается поэт.