Валентин Ермаков

Валентин Ермаков

Все стихи Валентина Ермакова

Без тебя

 

Я слишком был самонадеян,

Я одиночества искал.

И вот подавлен и растерян,

Ни моря не хочу, ни скал.

Я понял, что они жестоки.

Я прочитал на их челе

Что каждый житель одинокий –

Ненужный житель на земле;

Что лучше со скалы в пучину

Метнуться сирой головой,

Чем каждый день искать причину

Того, что ты ещё живой.

 

* * *

 

Вот и мечты о тебе уходят,

Как сама ты ушла давно.

В душе и спокойней вроде,

Да только темным-темно.

И май за окном, и радуга.

И луг, и цветы на лугу…

И знаю, что нужно радоваться.

Знаю. И не могу.

 

 

* * *

 

Вот и разбил цветник,

И накупил семян.

Нет, не совсем я сник,

Перемогу изъян.

Трудно с тобою быть,

Радость моя – не ты.

Некого мне любить,

Буду любить цветы.

 

* * *

 

Всё больше трезвости в душе,

Слепые воды убывают.

Невзгоды мелкие

Уже

Из колеи не выбивают.

Тоска ль накинется –

К друзьям

Не тороплюсь – берусь за дело.

Но иногда спасаю сам,

Кого крылом она задела.

Жива душа ещё, жива,

И, отвечая взрослым думам,

Шумит, как в августе листва,

Незлобным, благодарным шумом.

Спасибо, жизнь, тебе за май!

Спасибо, щедрая, за лето!

Всего дала ты через край:

Дождей

И солнечного света.

Да, много набрано в кредит,

Хоть и без записей.

Что запись!

Мне совесть душу бередит

Сильней казенных обязательств.

И если день провёл зазря,

Долг не уменьшил,

Жил впустую,

Она сурово у меня

Покой под вечер конфискует.

Как нерадивый ученик,

Закрытый в классе после смены,

Сижу униженный,

И крик

Растёт в душе моей смятенной.

Душа не рада ничему

В больной, унылый этот вечер.

Противно дома одному,

На люди б выйти! –

Выйти не с чем.

И вдруг как будто осенит:

«За стол!».

И до глухого часа

От мотыльков звенит, звенит

Моя рабочая терраса.

 


Поэтическая викторина

* * *

 

За Юхновом, у Зайцевой горы,

Стою один и думаю о многих.

Здесь шли бои…

О, сколько с той поры

По всей стране

Безруких и безногих!

 

Им, верно, очень хочется порой

Приковылять сюда, к однополчанам.

О, сколько их

Осталось под Горой:

И под звездой,

И просто под бурьяном!

 

Здесь тишина.

Ни плач коростелей,

Ни детский смех

Молчанья не нарушат.

Лишь дятла стук,

Как цокот костылей,

До дна переворачивает душу.

 

* * *

 

Здесь ждал её.

Здесь плакал соловей,

Сочувствуя, что не пришла.

А там…

Как мазохиста тянет по местам

Любви крушений в юности моей.

 

* * *

 

На улице тепло, как дома.

Ушла последняя вода.

Опять предмайская истома.

И так всегда.

Всегда,

Когда уже поверил,

Что время не шагает вспять,

Вдруг распахнутся окна, двери –

И юн опять.

Опять и днями, и ночами

В крови гудят колокола,

Опять с несвязными речами

Любовь пришла!

 

* * *

 

Набухли будылья бурьяна,

На вербах испортился мех.

Шуршит на зубах у тумана

Дождём изрешеченный снег.

В ложбины вода понабилась

И бродит, как в бочке вино.

И сердце

Как будто влюбилось,

Опять изнывает оно.

 

Опять летают майские жуки

 

Николаю Рубцову

 

Опять летают майские жуки.

Сейчас ворвётся Витька – и с порога

Загомонит: «Ты что сидишь? Ты что,

Не видишь, что жуки уже летают?!

Бежим к оврагу веники ломать!»

 

Мы пролетим сквозь реденький березник.

Ломать его – напрасно время тратить:

Листочки, что копейки, даже мельче.

Помчимся на черемуховый цвет.

 

Два веника – букета два тяжёлых.

Теперь скорей на корточки, чтоб небо

Экраном засветилось, на котором

Жуки, как самолёты-бомбовозы,

Летевшие, бывало, на Москву.

 

Сидим – не шевелимся. Мы – в засаде.

В полянке мягкой пятки утопают.

Дымком пахнуло: где-то жгут ботву.

Корова промычала: заблудилась.

А вот поплыл с районной танцплощадки

В сезоне этом самый первый вальс.

 

Эй, Витька, друг! Раскрой глаза пошире!

Заслушался?! Гляди жуков-то сколько!

Ты что, уснул?!.

 

…Да, ты уснул…Навечно.

Ты на немецкой мине подорвался,

Когда мы собирали колоски.

Твоя могила чистая – в саду.

Яичной разноцветной скорлупою

Она цветёт под вишней.

Мать стара:

С меньшим расстаться не хватило духу –

За домом приютила. Кто осудит? –

Двоих – для фронта, одного – себе.

 

А на земле такая красота,

Что по спине мурашки пробегают!

Вставай скорей! Ты что лежишь? Ты что,

Не слышишь, что жуки уже летают?

Бежим к оврагу веники ломать!

 

 

* * *

 

Отсияли  багряные грозди.

Кончен пир.

И опять, как всегда,

Улетели залётные гости, –

И приткнуться не знаешь куда.

Понимаю: тоска ненадолго.

Но окинешь окрестный простор, –

Вся земля,

Как оставленный только

И не убранный праздничный стол.

Перепутан лохматый орешник,

Лист капустный по всем по дворам…

До порханий, до веяний вешних

Много чёрной работы ветрам.

Начинают с такой неохотой

Заметать за верстою версту.

…Ах,

Скорей бы заполнить работой

Послепраздничную пустоту.

 

Пейзаж

 

В реке барахтаются хлопцы.

А глянешь вдаль из-под руки:

Леса, кудрявые, как овцы,

Блаженно дремлют у реки.

Поля пылают ярым светом,

Звенят колосья спелой ржи;

И с криком

В воздухе нагретом

Гоняют ястреба стрижи.

 

Песня

 

Твой след вишнёвым цветом запорошен.

Весенний день. Весенняя беда.

Зачем зимой ты был таким хорошим,

Когда не мог остаться навсегда?

 

На берегу, черемухой заросшем,

Кого-то ждёшь сегодня над рекой.

Зачем со мной ты был таким хорошим,

Когда таким же будешь и с другой?

 

Никто не звал – ты приходил непрошен.

Никто не гнал – ушёл не от обид.

Ты и ушёл весёлым и хорошим –

Плохого легче было бы забыть.

 

По вечерам…

 

Он стар, как бог.

И тает, тает,

Как вера в бога тает в нём.

Он в клубе лекции читает

О просветлении своём…

А после

Тропкой наторённой

Приходит он по вечерам

К церквушке

Властью сохранённой

Во славу русским мастерам.

И стонет там!

Ведь не минута,

Не час, не день,

А столько лет

Там было отдано кому-то,

Кого и не было, и нет.

 

* * *

 

По грудь в тумане, у реки

Стоим

И смотрим, как впервые,

Через луга, где огоньки,

В поля,

Где блики заревые.

Глядим, как первая звезда

Раскрыла длинные ресницы…

Прошли года,

Пройдут года –

Всё это снова повторится.

И затуманится река,

И заалеет неба кромка,

И отразятся облака

В глазах далёкого потомка,

И кто-то песню будет петь…

Нет, я не верю,

Что когда-то

На эту невидаль заката

Вдруг станет некому глядеть.

 

* * *

 

Под горой, в апреле, в половодье,

У реки, у бешеной воды.

Как мальчишка, радуюсь погоде,

Будто нет и не было беды.

А ведь было!

Было да уплыло.

Не осталось даже и следа.

Все следы размыла, затопила

Пенистая буйная вода.

 

Последние цветы

 

Несёт старик последние цветы.

Поверх грибов топорщатся в корзине

Ромашка,

Василёк пожухло-синий,

Осины ветвь осенней красоты.

Шёлк паутины виснет на суку.

Идёт старик,

Любуясь бабьим летом.

Как мудрым,

Повидавшим жизнь поэтам,

Такие дни по нраву старику,

Пригасло солнце – мыслям не вредит,

Текут, как паутинки полевые.

Одно сегодня душу бередит, –

То, что цветы

Несёт жене впервые.

Кого любил, та руку не дала.

Потом – война,

Потом – нужда, работа,

Опять – война,
И до седьмого пота

Опять работа…

Так и жизнь прошла.

Своих детей завёл он без любви,

Но так любил,

Что сердце обрывалось!
И в письмах ласки ей не доставалось,

Да и писал нечасто: всё – бои.

Так и зиял в его судьбе пробел.

А нынче вспомнил –

Стыд ожёг несносно!

Но что-то надоумило: не поздно.

И рад старик,

Что, может быть, успел…

 

 

* * *

 

Уже грустилось мне о прошлом,

Уже я сдался и утих,

Уже казалось мелким, пошлым

То, что тревожило других.

Но ты пришла и оживила,

Пришла, как празднична весть.

И разлюбилось всё, что было,

И полюбилось всё, что есть.

 

* * *

 

Уже прошёл автобус ранний,

А жизнь любви ещё полна.

От соловьиных заклинаний

Забыла двигаться луна.

Да и земля изнемогает.

Весна!

И кто-то у ворот

Свои восторги изливает –

Слова Есенина поет.

Поёт про выткавшийся снова

Тот «алый цвет» и «шёлк фаты».

Уносит песенное слово

Избыток майской маеты.

Вот смолк –

И хлопнула калитка,

Напомнив облегчённый вздох.

А я

От майского избытка

Ещё избавиться не  смог.

И приближает к равновесью

Лишь нервный бег карандаша.

…Ах,

Ни в одну чужую песню

Не помещается душа!

 

* * *

 

…И приходит пора постоянства

В неустроенный мир души:

Отрезвленьем от нудного пьянства,

Отреченьем от всякой лжи.

Не волнуют ни плечи, ни губы,

Если рядом единственной нет.

В эту пору мы вновь однолюбы,

Как когда-то, в семнадцать лет